Заглавный герой первой байроновской поэтической драмы «Манфред» только еще ищет - чего? По-прежнему непокой, неудовлетворенность характеризуют и исчерпывают его внутреннее состояние, только неудовлетворенность эта стала еще более неизъяснимой. В автокомментариях к «Манфреду» Байрон даже подчеркнул, что причины подобного состояния Манфреда должны остаться непонятными. Но эта «неизъяснимость» в конечном счете объясняется или раскрывается как иссушенность, изжитость души. Манфред, подобно Фаусту, все изведал в жизни, грузом на его совести лежит какое-то страшное преступление. Он глубоко раскаивается, однако ему не дано ни примирения с самим собой, ни забвения, но и духи зла тоже не способны увлечь его за собой. Дух Астарты, женщины, у которой он, по его же словам, «разбил сердце - сердцем», предвещает ему смерть. Но и перед смертью душевные муки Манфреда ничем не облегчаются, смерть всего лишь прекращает эти муки.
Если реакционные романтики с торжествующим ожесточением, нападали навеликие освободительные идеалы XVIII века, уверяя, что опыт французскойреволюции окончательно и бесповоротно скомпрометировал эти идеалы, то Байронс болью душевной думал о том, почему же получилось так. Этот душевный надломбыл одной важнейших основ трагического мировосприятия Байрона. Именнотерзает исстрадавшуюся душу Манфреда. Поэт почти ничего не говорит нам отом, что довело Манфреда до его трагических мучений. Прошлое Манфредапокрыто мраком, и напрасно стали бы мы екать объяснения его душевным мукамтолько в сфере личного опыта героя. Правда, видимо, и его личная жизнь былав чем-то неудачной, но не в этом корень той мрачной безысходности, котораяовладела душой героя. Мы слышим в его устах скептически-трагическую оценкуразума, ибо знание, достигаемое посредством его, по словам Манфреда, лишьумножает человеческие скорби. Чем больше человек знает, тем большеоткрывается перед ним зло, царящее в жизни. Речи Манфреда облечены в высоко поэтическую форму, но это не толькопоэзия, это и философская полемика против просветительской веры в разум. Ноздесь же, в этой же полемике, явственно сказывается и решительное отличиеБайрона от реакционных романтиков. Те просто прокляли разум, как чуму, ипровозгласили принцип мистической непознаваемости жизни, прославляя слепоечувство и утверждая иррационализм. Байрон не пойдет с ними по этому пути.Пусть разум бессилен, пусть вместо успокоения приносит он страдания, ноотказ от разума равносильно отказу от своей человечности. Даже если знаниене облегчает скорбей человека, все же лучше знать, чем слепо верить. Манфреду советуют искать утешение в религии, что предлагали в ту эпохуреакционеры и мракобесы в качестве всеисцеляющего средства от "заразы"рационализма. Но Манфред гордо отвергает религию, и в этом его жесте со всейсилой сказывается протест Байрона против религиозного мракобесия,распространявшегося господствующими классами тогдашней Европы. Манфред усталот жизни, ему надоело влачите жалкое существование в мире, где всеобращается во зло человеку и где сам он невольно оказывается зараженнымвсяческой скверной. В свойственной ему туманной манере Манфред говорит окаких-то своих проступках и грехах, о вине за страдания, причиненные имженщине, которую он любил. Там, где буржуазные исследователи Байрона видятповод для "открытий", касающихся личной жизни Байрона, мы склонны видетьпоэтически-символическое выражение проблемы добра и зла в натуре человекавообще. Манфреда удручает именно то обстоятельство, что не только окружающиймир, но и сам он как человек оказался далеким от совершенства. Как и другие романтики, Байрон придавал большое значение эмоциональнойстороне человеческой натуры, В своих произведениях он создал яркие образыгероев, наделенных могучими страстями. Но можем ли мы сказать, что Байрон,подобно реакционным романтикам, видит в эмоциях проявление лучшей сторонычеловеческой природы? Для Вордсворта и Кольриджа слепое чувство было болеевысоким проявлением духовных способностей человека, нежели разум. О Байронемы этого не можем сказать. Правда, мы видим, как радуется он проявлениям техстрастей человека, в которых выражается его врожденное стремление к свободе.Такую страсть Байрон готов расцветить всеми красками своей богатойромантической палитры. Но не трудно заметить, что страсть у Байрона ведет нетолько к благу. Есть в ней нечто разрушительное. Страстные герои Байронасеют гибель и смерть вокруг себя, но, пожалуй, самое тяжелое для них - этото, что их страсти оказываются губительными для них же самих. И разум истрасть для Байрона не являются ни безусловным благом, ни безусловным злом.Его взгляд на природу человека сложнее, чем он был у просветителей XVIIIвека, но для Байрона это не теоретическая проблема, а вопрос о том, какуюпозицию занять по отношению к миру зла, калечащему самую душу человека. Манфреду ответ подсказан его усталостью и отчаянием. Он жаждетзабвения, и самая смерть представляется ему благом. Но это отнюдь неокончательный ответ Байрона. Решение Манфреда есть выражение временногонастроения самого поэта, очень скоро изжитого им. Произведение, в котором наиболее полно передано трагическоемироощущение Байрона, получившее название "мировой скорби", - это "Манфред".Личность мятежная и одинокая, Манфред ищет ответа на вечный вопрос - в чемсмысл бытия. Но не найдя его, приходит к отрицанию жизни. В стремлениипроникнуть в тайны стихий, от которых зависит жизнь на земле, Манфредвызывает духов гор, ветров, земли, морей, воздуха, тьмы и духа своей судьбыи просит их дать ему забвение от терзающих его мыслей. Поэт ставит своегогероя в двойственное положение; он может и повелевать этими духами, то естьстихиями, но он и зависит от них. В этом противоречии Байрон угадываетдиалектическое единство Человека и Природы. Манфреду в поэме противопоставлен простой и добрый человек - охотник засернами, который считает жизнь и труд благом. Для Байрона охотник со своимбесхитростным отношением к жизни - это определенная ступень познания мира:ведь стоит ему, как Манфреду, углубиться в загадки природы, как полученныезнания будут приносить мучения от сознания, что человек не может изменитьмиропорядок. Однако человек все равно будет развивать свой разум, этосущность его. Возникшее противоречие Манфреда Байрон не в силах разрешить, оностановится основой его "мировой скорби". Центральное место в поэме занимает сцена в чертоге Аримана. Ариман -олицетворение Зла в древней восточной мифологии - изображен идолом, предкоторым склоняются исполнители его злой воли. Среди них выделяется богинявозмездия Немезида. Перечисляя свои дела, Немезида говорит о тех событиях,которые имели место в Европе после поражения Наполеона. Это - восстановлениепавших престолов, внушение людям злобы, превращение "в безумцев мудрых,глупых в мудрецов // В оракулов, чтоб люди преклонялись //Пред властью их" ине толковали о свободе - "плоде, для всех запретном". Немезида усиливает разочарование Манфреда: все благородные усилия людейоказываются тщетными, торжествует зло и несправедливость. Только любовьспособна примирить с жизнью. Но загадочная смерть возлюбленной, в чемМанфред винит себя, принесла опустошение его душе, довела его отчаяние ипессимизм до безнадежности. Он просит Аримана вызвать призрак Астарты.Появление призрака возрождает в Манфреде земное чувство любви, создаетиллюзию радости жизни. Однако это длится лишь мгновение. Хотя Манфред и измучен сомнениями, не верит в будущее и ищет забвения,он до самой своей смерти остается гордым и сильным человеком: он несоглашается подчиниться Духам стихий, заявляя им, что он их вызвал к себе,значит, они ему подвластны, а не он им; он не склоняется перед Ариманом;отвергает смирение перед богом, подвергая сомнению существование высшейнеземной силы, карающей человека. Он утверждает, что сам человек ответственза все свои поступки. Предчувствуя приближение смерти, Манфред сожалеет лишьо том, что расстается с солнцем, с природой. В бунтарстве Манфреда Байронпоказал крах просветительских иллюзий и неверие в революционность буржуазии:герой его "хотел усвоить ум других людей и просветить народы", но, "всюдунатыкаясь на разрушенье", кончил тем, что погасил в себе искру Прометея.Таким образом, в своем произведении Байрон романтически отразил настроения ичувства части молодого поколения начала века в период торжества реакции икризиса мысли.
Анализ произведения «Манфред»
Ставшая дебютом Байрона-драматурга философская трагедия «Манфред», пожалуй, наиболее глубокое и значимое (наряду с мистерией «Каин», 1821) из произведений поэта в диалогическом жанре, не без оснований считается апофеозом байроновского пессимизма. Болезненно переживаемый писателем разлад с британским обществом, в конечном счёте побудивший его к добровольному изгнанию, неотвратимо углублявшийся кризис в личных отношениях, в котором он сам порою склонен был усматривать нечто фатально предопределённое, -- все это наложило неизгладимый отпечаток «мировой скорби» на драматическую поэму (скептически относившийся к достижениям современного ему английского театра, Байрон не раз подчёркивал, что писал её для чтения), в которой наиболее зоркие из современников -- не исключая и самого великого немца -- усмотрели романтический аналог гётевского «Фауста».
Никогда ещё непредсказуемый автор «Чайльд Гарольда», «Гяура» и «Еврейских мелодий» не был столь мрачно-величествен, так «космичен» в своём презрении к обывательскому уделу большинства, и в то же время так беспощаден к немногим избранным, чья неукротимость духа и вечное искательство обрекали их на пожизненное одиночество; никогда ещё его образы так не походили своей отчуждённой масштабностью на заоблачные выси и недоступные хребты Бернских Альп, на фоне которых создавался «Манфред» и на фоне которых разворачивается его действие. Точнее, финал необычайно широко набросанного конфликта, ибо в драматической поэме, охватывающей, по существу, последние сутки существования главного героя (хронологически оно «зависает» где-то между XV и XVIII столетиями), важнее, чем где-либо ещё у Байрона, роль предыстории и подтекста. Для автора -- а, следовательно, и для его аудитории -- монументальная фигура Манфреда, его томление духа и несгибаемое богоборчество, его отчаянная гордыня и столь же неисцелимая душевная боль явились логическим итогом целой галереи судеб романтических бунтарей, вызванных к жизни пылкой фантазией поэта.
Поэма открывается, как и гётевский «Фауст», подведением предварительных -- и неутешительных -- итогов долгой и бурно прожитой жизни, только не перед лицом надвигающейся кончины, а перед лицом беспросветно унылого, не освящённого высокой целью и бесконечно одинокого существования.
Науки, философию, все тайны
Чудесного и всю земную мудрость --
Я всё познал, и всё постиг мой разум:
Что пользы в том?
Так размышляет разуверившийся в ценностях интеллекта анахорет-чернокнижник, пугающий слуг и простолюдинов своим нелюдимым образом жизни. Единственное, чего ещё жаждет уставший искать и разочаровываться гордый феодал и наделённый таинственным знанием запредельного отшельник, -- это конца, забвения. Отчаявшись обрести его, он вызывает духов разных стихий: эфира, гор, морей, земных глубин, ветров и бурь, тьмы и ночи -- и просит подарить ему забвение. «Забвение неведомо бессмертным», -- отвечаетодин из духов; они бессильны. Тогда Манфред просит одного из них,бестелесных, принять тот зримый образ, «какой ему пристойнее». И седьмойдух -- дух Судьбы -- появляется ему в облике прекрасной женщины. Узнавший дорогие черты навек потерянной возлюбленной, Манфред падает без чувств.
Одиноко скитающегося по горным утёсам в окрестностях высочайшей горы Юнгфрау, с которой связано множество зловещих поверий, его встречает охотник за сернами -- встречает в миг, когда Манфред, приговорённый к вечному прозябанию, тщетно пытается покончить самоубийством, бросившись со скалы. Они вступают в беседу; охотник приводит его в свою хижину. Но гость угрюм и неразговорчив, и его собеседник скоро понимает, что недуг Манфреда, его жажда смерти -- отнюдь не физического свойства. Тот не отрицает: «Ты думаешь, что наша жизнь зависит / От времени? Скорей -- от нас самих, / Жизнь для меня -- безмерная пустыня, / Бесплодное и дикое прибрежье, / Где только волны стонут...» поэт байрон манфред каин
Уходя, он уносит с собою источник терзающей его неутолимой муки. Только фее Альп -- одной из сонма «властителей незримых», чей ослепительный образ ему удаётся вызвать заклятием, стоя над водопадом в альпийской долине, может он доверить свою печальную исповедь.
Байрон создает тип героя-эгоиста. Эгоиз Манфреда связан с тем,что он не может найти себе достойного применения.
С юности чуждавшийся людей, он искал утоления в природе, «в борьбе с волнами шумных горных рек / Иль с бешеным прибоем океана»; влекомый духом открытия, он проник в заветные тайны, «что знали только в древности». Во всеоружии эзотерических знаний он сумел проникнуть в секреты невидимых миров и обрёл власть над духами. Но все эти духовные сокровища -- ничто без единственной соратницы, кто разделял его труды и бдения бессонные, -- Астарты, подруги, любимой им и им же погубленной. Мечтая хоть на миг снова свидеться с возлюбленной, он просит фею Альп о помощи.
«Фея. Над мёртвыми бессильна я, но если / Ты поклянёшься мне в повиновеньи...» Но на это Манфред, никогда ни перед кем не склонявший головы, не способен. Фея исчезает. А он -- влекомый дерзновенным замыслом, продолжает свои блуждания по горным высям и заоблачным чертогам, где обитают властители незримого. Страдания Манфреда, его «мировая скорбь» неразрывно связаны с одиночеством, которое он выбрал сам.
Ненадолго мы теряем Манфреда из виду, но зато становимся свидетелями встречи на вершине горы Юнгфрау трёх парок, готовящихся предстать перед царём всех духов Ариманом. Три древние божества, управляющие жизнью смертных, под пером Байрона разительно напоминают трёх ведьм в шекспировском «Макбете»; и в том, что они рассказывают друг другу о собственном промысле, слышатся не слишком типичные для философских произведений Байрона ноты язвительной сатиры. Так, одна из них «...женила дураков, / Восстановляла падшие престолы / И укрепляла близкие к паденью <…> / <…> превращала / В безумцев мудрых, глупых -- в мудрецов, / В оракулов, чтоб люди преклонялись / Пред властью их и чтоб никто из смертных / Не смел решать судьбу своих владык / И толковать спесиво о свободе...» Вместе с появившейся Немезидой, богиней возмездия, они направляются в чертог Аримана, где верховный правитель духов восседает на троне -- огненном шаре.
Хвалы повелителю незримых прерывает неожиданно появляющийся Манфред. Духи призывают его простереться во прахе перед верховным владыкой, но тщетно: Манфред непокорен.
Диссонанс во всеобщее негодование вносит первая из парок, заявляющая, что этот дерзкий смертный не схож ни с кем из своего презренного племени: «Его страданья / Бессмертны, как и наши; знанья, воля / И власть его, поскольку совместимо / Все это с бренным прахом, таковы, / Что прах ему дивится; он стремился / Душою прочь от мира и постигнул / То, что лишь мы, бессмертные, постигли: / Что в знании нет счастья, что наука -- / Обмен одних незнаний на другие». Манфред просит Немезиду вызвать из небытия «в земле непогребенную -- Астарту».
Призрак появляется, но даже всесильному Ариману не дано заставить видение заговорить. И только в ответ на страстный, полубезумный монолог-призыв Манфреда откликается, произнося его имя. А затем добавляет: «Заутра ты покинешь землю». И растворяется в эфире.
Эгоцентризм Манфреда достигает предельной ступени, он считает себя превыше всего в мире, желает полной, абсолютной свободы.
В предзакатный час в старинном замке, где обитает нелюдимый граф-чернокнижник, появляется аббат святого Мориса. Встревоженный ползущими по округе слухами о странных и нечестивых занятиях, которым предаётся хозяин замка, он считает своим долгом призвать его «очиститься от скверны покаяньем / И примириться с церковью и небом». «Слишком поздно», -- слышит он лаконичный ответ. Ему, Манфреду, не место в церковном приходе, как и среди любой толпы:
«Я обуздать себя не мог; кто хочет
Повелевать, тот должен быть рабом;
Кто хочет, чтоб ничтожество признало
Его своим властителем, тот должен
Уметь перед ничтожеством смиряться,
Повсюду проникать и поспевать
И быть ходячей ложью. Я со стадом
Мешаться не хотел, хотя бы мог
Быть вожаком. Лев одинок -- я тоже».
Оборвав разговор, он спешит уединиться, чтобы ещё раз насладиться величественным зрелищем заката солнца -- последнего в его жизни.
А тем временем слуги, робеющие перед странным господином, вспоминают иные дни: когда рядом с неустрашимым искателем истин была Астарта -- «единственное в мире существо, / Которое любил он, что, конечно, / Родством не объяснялось...»
Эгоцентризм Манфреда приносит гибель всем тем, кто его любит. Он погубил любившую его Астарту. С ее смертью последняя связь с миром обрывается.
Между тем Манфред в одиночестве спокойно ждёт рокового мига. Ворвавшийся в комнату аббат ощущает присутствие могущественной нечистой силы. Он пытается заклять духов, но тщетно.
«Дух. <…> Настало время, смертный,
Смирись. Манфред. Я знал и знаю, что настало.
Но не тебе, рабу, отдам я душу.
Прочь от меня! Умру, как жил, -- один».
Гордый дух Манфреда, не склоняющегося перед властью любого авторитета, остаётся несломленным. И, не примиряясь с Богом, как того требует священник, Манфред умирает с радостным чувством избавления от мук сознания.
«Старик! Поверь, смерть вовсе не страшна!» -- бросает он на прощание аббату.
Если финал пьесы Байрона сюжетно действительно напоминает финал гётевского «Фауста», то нельзя не заметить и существенного различия между двумя великими произведениями: за душу Фауста ведут борьбу ангелы и Мефистофель, душу же байроновского богоборца обороняет от сонма незримых сам Манфред («Бессмертный дух сам суд себе творит / За добрые и злые помышленья»).
«Манфред» - сугубо романтическое произведение, тут почти нет действия, все внимание автора сосредоточено на переживаниях его героя, направлено на раскрытие «диалектики его души». Сам Байрон следующим образом говорит о характере своей драмы: «Это - вещь в трех актах, но довольно дикая, метафизическая и непонятная. Почти все действующие лица, кроме двух или трех, - духи земные, воздушные или водяные; действие происходит в Альпах; герой - нечто вроде волшебника... он странствует и вызывает этих духов. Они являются к нему, но он ими не пользуется; наконец, он доходит до самого последнего воплощения злого начала... В третьем действии слуги находят его умирающим в башне, где он изучал свое искусство... Я постарался сделать ее совершенно невозможной для сцены».
Создаёт драматическую поэму «Манфред».
Байрон. Каин. Манфред. Радиопостановки
Её герой, Манфред – мыслитель, подобно Фаусту , разочаровавшийся в науках. Но если Фауст у Гёте , отбрасывая мертвую, схоластическую учёность, ищет путь к истинному знанию и находит смысл жизни в трудовом подвиге на благо людей, то волшебник и маг Манфред приходит к безнадежно-мрачному выводу:
Познанье – скорбь, и кто всех больше знает,
Тем горше плакать должен, убедившись,
Что древо знания – не древо жизни.
(Пер. Д. Цертелева)
И он вызывает духов, чтобы потребовать у них одного – «забвенья!».
Манфред говорит, что «древо познания не есть древо жизни». Знание волшебства, дав ему сверхчеловеческую власть над стихиями природы, вместе с тем ввергло его в жестокое отчаяние. Одержимый тяжкими угрызениями совести, он блуждает по высотам Альп, не находя ни забвения, ни покоя. Подвластные Манфреду духи бессильны помочь ему в его попытках уйти от самого себя.
Титанический индивидуализм гордого «сверхчеловека» выступает в драме как знамение времени. Сын своего века, Манфред является, подобно Наполеону , носителем сознания и чувств эпохи. Указанием на это служит символическая песня «судеб» – своеобразных духов истории, пролетающих над головой Манфреда. Образ «венценосного злодея, низвергнутого в прах» (иначе говоря – Наполеона), возникающий в их зловещем песнопении, – явно соотносится с Манфредом. Его история – это романтический вариант европейской наполеонады.
Сколь бы ни были различны формы деятельности павшего императора и могущественного волшебника – их результаты в чем-то совпадают. Для поэта-романтика оба они являются орудиями «судеб» и их владыки – гения зла Аримана . Познание тайн бытия, скрытых от глаз обыкновенных людей, куплено Манфредом ценой человеческих жертв. Одной из них стала его возлюбленная Астарта («Я проливал кровь, – говорит герой драмы, – это была не ее кровь, и все же ее кровь пролилась»).
В этой поэме Байрона образ Астарты (при романтической таинственности и непроясненности ее истории) выполняет функции, отчасти сходные с гетевской Маргаритой. Но если для Гете с его оптимистическим пониманием прогресса истории единство ее созидательного и разрушительного начал (Фауста и Мефистофеля) было необходимой предпосылкой творческого обновления жизни, для Байрона история была лишь цепью катастроф. Однако его Манфред до последней минуты отстаивает свое право на то, чтобы мыслить и дерзать. Гордо отвергая помощь религии, он замыкается в своем горном замке и умирает, как жил, одиноким. Этот непреклонный стоицизм утверждается Байроном как единственно достойная человека форма жизненного поведения.
Образ героя, как бы занимающий все поэтическое пространство драмы, приобретает поистине грандиозные масштабы. Его душа – подлинный микрокосм. В ней заключены все стихии мироздания – в самом себе Манфред носит ад и рай и сам творит суд над собою. Пафос поэмы – в утверждении величия человеческого духа, бунтующей и протестующей мысли. Именно она, по мнению Байрона, составляет ценнейшее завоевание человечества, оплаченное ценою крови и страданий.
Романтическая разочарованность Байрона разительным контрастом противостоит просветительскому оптимизму Гете. Но Манфред не примиряется, бунтует. Он гордо бросает вызов богу и умирает непокорным.
“Манфред”
В 1817 году великий английский поэт навсегда покинул свою Родину, унося в душе печаль и горькую обиду изгнанника. С этого переломного момента в жизни Байрона начинается второй период его творчества, на протяжении которого были созданы поразительные по глубине и художественной силе произведения. Рассмотрим одно из них, наиболее важное для развития образа Каина. Это - драматическая поэма Байрона “Манфред”.
Прежде чем переходить к обзору ”Манфреда” стоит сказать несколько слов о драматургии Байрона вообще. Байрон увлекался театром с юных лет, в последствии, как мы видим это из его биографии, он был близок к театру Друри-Лейн, где близко познакомился с театральной жизнью. Это не могло не вызвать у него желания написать что-нибудь для сцены. Однако, фактически все драматургические произведения, которые он создал, не предназначались, по его собственному мнению, для постановки в театре. По-видимому, это было связано, как с особенностями его творений, во многом новаторских, так и с обстановкой на английской сцене того времени. Светская публика, наверное, была ещё не готова воспринять глубокий социально-философский смысл произведений Байрона, и тот опасался, что реакция подобного рода публики вызовет в нем только “страдание, усиленное еще сомнениями в компетентности зрителей и сознанием своей неосторожности в выборе их своими судьями" (предисловие к “Марино Фальеро"). Создавая свои произведения, Байрон испытывал сильное влияние классицизма, которое особенно ярко выражено в таких драмах, как “Марино Фальеро”, “Сарданапал” и “Двое Фоскари”. Поэт сам говорит о своей приверженности принципу трех единств и другим классицистическим принципам в предисловии к драме “Марино Фальеро”. Любопытным образом эта группа произведений, написанных примерно в один период, сосуществовала с другой, принципиально отличающейся от неё - “Манфредом”, “Каином”, мистерией “Небо и земля”, созданными в вольной романтической форме.
Итак, “Манфред” становится фактически первым серьезным драматургическим опытом Байрона. Эта драматическая поэма начата им в год изгнания, 1817. В её создании важную роль сыграли впечатления поэта от путешествия по Швейцарии. Величественные пейзажи, заснеженные горные вершины, прекрасная и дикая природа Альп поразили воображение Байрона, побудили его изобразить эти великолепные картины в стихотворной форме. Вся поэма проникнута холодной красотой гор, донесенной до нас гением поэта.
В хрустальном океане горных льдов,
Мы без следа скользим по их изломам,
По глыбам, взгроможденным друг на друга,
Застывшим посреди водоворота….
(Акт II, Сцена 3)
Одновременно с этим его терзали чувства горького разочарования, одиночества, отверженности, которые он также вложил в свое удивительное произведение. Однако нет сомнений в том, что замысел “Манфреда” обусловлен не просто капризной фантазией Байрона, не просто пережитым им личным горем, но выражает существенную сторону философской мысли эпохи. Страдания Манфреда, заточившего себя в неприступном одиночестве своего горного замка и погибающего под бременем раскаяния и сознания своего непреодолимого разрыва с человечеством, отражает тяжелые размышления самого Байрона, в конечном счете порожденные…общим кризисом просветительской мысли в Европе.
Манфред - не очень большая поэма, в ней происходит не так уж много событий, и, по большому счету, все происходящее является лишь иллюстрацией философской идеи, лежащей в основе произведения. Многие современники Байрона считали, что “Манфред” был написан под впечатлением от “Фауста” Гете. Действительно, на первый взгляд, кажется, что существует множество сходств - готическая атмосфера, ученость главных героев и их обращение к потусторонним силам, мистические события, гибель возлюбленной…
Однако Байрон отрицал связь своей поэмы с Фаустом. Если Фауст утверждает невозможность подлинного знания, то герой “Манфреда” убежден, что знание лишь увеличивает страдания человека. Эта его позиция заявлена уже в самом начале поэмы.
Скорбь - знание, и тот, кто им богаче,
Тот должен был в страданиях постигнуть,
Что древо знания - не древо жизни…
(Акт I, Сцена 1)
Эти строки напрямую связаны с проблематикой “Каина”; размышления над вопросом о сущности знания и месте человека в системе мироздания в “Каине” получат особое значение и развитие.
Другим мотивом, унаследованным от предыдущих произведений Байрона и переданным в дальнейшем “Каину”, станет уже известный нам мотив тираноборчества, отказа от преклонения перед высшими силами. В “Манфреде” этот протест наиболее ярко выражен в конце поэмы, когда герой отказывается повиноваться властителю злых сил Ариману и следовать за могучим духом, призванным вести его навстречу смерти.
Я презираю вас, - я с каждым вдохом
Теряю жизнь, но презираю вас!
Я не смирюсь, покуда сердце бьется…
(Акт II, Сцена 4)
Манфред, постигший различные науки жаждет забвения и свободы от своего опыта, он мечтает о небытии.
Забвенья - лишь забвенья.
Вы мне сулите многое, - ужели
Не в силах дать лишь одного?
(Акт I, Сцена I)
Его тяготит чувство вины, так как он стал причиной гибели своей возлюбленной Астарты, подобно другим героям драматургии Байрона, он “мучительно переживает самый факт своего бытия”.
Итак, рассмотрев “Манфреда”, последовавшего за Восточными поэмами, мы можем проследить за изменениями образа байронического героя и за изменениями во взглядах самого поэта. Настроение произведений Байрона с 1817 года становится более пессимистическим, вера его героя в человечество слабеет, отчуждение от общества увеличивается, и вместе с ним возрастает его гордыня, более яростным и отчаянным становится протест против зла и несправедливости. В образе Манфреда трагизм романтического мировоззрения Байрона достигает высшей точки. Однако наряду с типом героя, постепенно развивавшимся от Чайлд-Гарольда к Манфреду и позднее, к Каину, великий поэт создал ещё один неповторимый образ, значительно отличавшийся от всех остальных и любопытным образом контрастировавший с образом “Каина”. Речь идет о “Дон Жуане”, одном из величайших произведений литературы XIX века.
МАНФРЕД
(англ. Manfred) - герой драматической поэмы Д.Г.Байрона «Манфред» (1817). М. нередко называют романтическим Фаустом, имея в виду признание И.-В.Гете, писавшего о Байроне вскоре после выхода в свет «Манфреда»: «Этот своеобразный талантливый поэт воспринял моего «Фауста» и, в состоянии ипохондрии, извлек из него особенную пищу. Он использовал мотивы моей трагедии, отвечающие его целям, необычайно преобразив каждый из них; и именно поэтому я не могу достаточно надивиться его таланту». Правда, Байрон в ответ на это заявлял, что к моменту написания «Манфреда» он совершенно не был знаком с «Фаустом» Марло, а «Фауста» Гете знал только по пересказу, так как не владел немецким языком. Тем не менее первая сцена «Манфреда» зеркально отражает первую сцену «Фауста»: замок М. в Бернских Альпах, готическая галерея, полночь. М. один, он «ранен истиной суровой, что Древо Знания - не Древо Жизни». М.- титанический дух, осознавший бесплодность не только добра, зла, знания, но и жизни. На утре юных дней он мечтал быть просветителем народов, затем стал чужд людям, презирал их и, дабы противопоставить себя им, овладел тайной бессмертия. Но это не сделало его счастливым, ибо он погубил ту единственную, которую любил, и не в силах воскресить ее. Он просит у духов «забвения того, что в сердце». Но духи бессильны. Ман-фред осужден на одиночество и вечное томление. Он приговорен к жизни. М.- высшее воплощение субъективизма в романтической литературе, портрет внутреннего человека, и прежде всего самого Байрона. К нему применимо замечание Н.Я.Берковско-го о том, что «персонаж является у романтиков лирическим стихотворением, как бы читающим самое себя». Мотив горестной любви М. к Астарте отражает автобиографическую коллизию: взаимоотношения Байрона с Августой Ли. Призрак Астарты предвещает М. скорую смерть. Аббат пытается спасти душу М., но тот отвергает и божий, и людской суд. Он склонен к самоосуждению и свою единственную вину видит в том, что отказался быть рабом. Духи являются за душою М., но он не признает их власти над собой и умирает со словами: «Сам себя сгубил, и сам я хочу карать!» На близость героев Байрона и Гете указывал также В.Г.Белинский: «Байронов «Манфред» и Гетев «Фауст» - лирические драмы, поэтические апофеозы распавшейся натуры внутреннего человека, через рефлексию стремящегося к утраченной полноте жизни. Вопросы субъективного, созерцательного духа, вопросы о тайнах бытия и вечности, о судьбах личного человека и его отношениях к самому себе и общему составляют сущность обоих этих великих произведений». На тему «Манфреда» создали свои произведения композиторы Р.Шуман (1850) и П.И.Чайковский(1898). (лит. герои)
Литературная энциклопедия. 2012
Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое МАНФРЕД в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:
- МАНФРЕД
Король Сицилии из рода Гогенштауфенов, правивший в 1258-1266 гг. Сын Фридриха II и Бланки. Ж.: 1) савойская принцесса Беатриче: 2) … - МАНФРЕД в биографиях Монархов:
Король Сицилии из рода Гогенштауфенов, правивший в 1258—1266 гг. Сын Фридриха II и Бланки. Ж.: 1) савойская принцесса Беатриче: 2) … - МАНФРЕД в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
король Сицилии, род. в 1231 г., сын императора Фридриха II и графини Бианки фон Лапциа. Фридрих признал его своим законным … - МАНФРЕД в Большом российском энциклопедическом словаре:
М́АНФРЕД Альберт Зах. (1906-76), историк, проф. (1933). Осн. тр. о Франц. рев-ции кон. 18 в., наполеоновской Франции, Парижской Коммуне 1871, … - МАНФРЕД в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
? король Сицилии; род. в 1231 г., сын императора Фридриха II и графини Бианки фон Лапциа. Фридрих признал его своим … - МАНФРЕД в Современном толковом словаре, БСЭ:
Альберт Захарович (1906-76) , российский историк, доктор исторических наук, профессор. Основные труды о Французской революции кон. 18 в., наполеоновской Франции, … - РЕКОРД СКОРОСТИ ДЛЯ МАШИН НА СОЛНЕЧНЫХ БАТАРЕЯХ/АККУМУЛЯТОРАХ;"МАНФРЕД ХЕРМАНН"
Манфред Херманн на Солар Стар развил скорость135 км/ч 5 января 1991 г. на базе ВВС в Ричмонде, шт. Новый Южный … - 50М (НА РАВНИНЕ);"МАНФРЕД КОКОТ И ДЖЕЙМС СЭНФОРД" в Книге рекордов Гиннеса 1998 года:
50м (на равнине): 5,61 с Манфред Кокот(ГДР), Берлин, Германия, 4 февраля 1973 г., и Джеймс Сэнфорд (США) 20февраля 1981 … - МАНФРЕД (ДРЕВНЕГЕРМАНСК.) в Значениях имен:
свободный … - ЭЙГЕН МАНФРЕД
(Eigen) Манфред (р. 9.5.1927, Бохум), немецкий физико-химик (ФРГ). Окончил Гёттингенский университет (1951). Работает в Институте физической химии им. Макса Планка … - ЛЯХС МАНФРЕД в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
(Lachs) Манфред (родился 21.4.1914, Станиславов), польский дипломат и юрист, член-корреспондент Польской АН, профессор международного права Варшавского университета. С 1968 член … - КАРЛ I в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
Анжуйская династия. Король Неаполитанский в 1266-1284 гг. Король Сицилии в 1266-1282 гг. Сын Людовика VIII и Бланки Кастильской. Ж.: 1) … - БАЙРОН в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
(1788 - 1824) - великий английский поэт, родоначальник названного по его имени байронического течения в европейской литературе XIX в. Первым … - GRANADA в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
Гранада - I Испано-мусульманские войны В 1319 исп. армия под командованием кастильских регентов Педро и Хуана подступила под стены Гранады. … - BENEVENTO в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
Беневенто (Benevento) Франко-итальянские войны Место сражения 26 февр. 1266, в котором участвовали неаполитанцы под командованием Манфреда, узурпатора короны Обеих Сицилий, … - КАРЛ I в биографиях Монархов:
Анжуйская династия. Король Неаполитанский в 1266—1284 гг. Король Сицилии в 1266—1282 гг. Сын Людовика VIII и Бланки Кастильской. Ж.: 1) … - БУНИН ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Бунин, Иван Алексеевич - известный поэт, родился в 1870 г. в Воронеже, происходит из старинного дворянского рода. Образование получил в … - КАИН в Литературной энциклопедии:
по Библии (Книга бытия, гл. III), старший сын Адама, убивший своего брата Авеля. К. совершил первое преступление на земле — … - БАЙРОН в Литературной энциклопедии:
Джордж Гордон, лорд — английский поэт. Р. в Лондоне, происходил из древнего знатного, обедневшего и опустившегося … - ФРАНЦИЯ в Большой советской энциклопедии, БСЭ.
- РОБЕСПЬЕР МАКСИМИЛЬЕН МАРИ ИЗИДОР ДЕ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
(Robespierre) Максимильен Мари Изидор де (6.5.1758, Аррас, - 28.7.1794, Париж), деятель Великой французской революции. Из семьи адвоката. Учился в Коллеже …
