Перевод на русский: Г. Петников
стародавние времена все это было не так, как ныне, раньше всякие чудеса на свете творились, да и свет-то был не такой, как теперь. Нынче этого ничего нету... Расскажу я вам сказку про лесного царя Оха, какой он был. Давным-давно, не на нашей памяти, а пожалуй, когда еще и отцов и дедов наших не было на свете, жил-был бедный мужик с женой, у них был всего один сын, да и тот не такой, как надо: уродился такой ленивец, что и не приведи господи! И за холодную воду не возьмется, все на печи сидит, только просо пересыпает. Ему уже, пожалуй, лет двадцать, а он все без штанов на печи живет - никогда не слазит, как подадут поесть, поест, а не дадут, то и так обходится.
Вот отец с матерью и горюют:
Что нам с тобой, сынок, делать, что ты ни к чему не гожий! У других дети своим отцам помогают, а ты только даром у нас хлеб переводишь!
А ему хоть бы что: сидит да просо пересыпает... У других-то пойдет ребенку пятый, шестой год, а он уже отцу-матери в помощь; а этот вот вырос такой детина, что аж под самый потолок, а все без штанов ходит, делать ничего не умеет.
Горевали-горевали отец с матерью, а потом мать и говорит:
Что ж ты, старик, думаешь с ним делать? Вишь какой он уже вырос, а такой дурень - ничего делать не умеет. Отдал бы ты его хотя бы внаймы. Может, чужие люди его чему-либо дельному научат?
Пораздумали, и отдал его отец к портному в обученье. Вот побыл он там дня три, да и убежал; забрался на печку - опять просо пересыпает. Побил его отец хорошенько, выругал, отдал к сапожнику учиться. Так он и оттуда убежал. Отец опять его побил и отдал учиться кузнечному ремеслу. Но и там он долго не пробыл - убежал. Что делать отцу?
Поведу, - говорит, - его такого-сякого, в другое царство: уж куда ни отдам внаймы, то отдам, может, оттуда и не убежит. - Взял и повел его.
Идут они и идут, долго ли, коротко ли, вошли в такой дремучий лес, что только небо да землю видать. Входят в лес, утомились немного; видят - стоит у дорожки обгорелый пенек, старик и говорит:
Притомился я, сяду отдохну маленько. Только стал он на пенек садиться и вымолвил:
Ох! Как же я утомился! - как вдруг из пенька, откуда ни возьмись, вылазит маленький дедок, сам весь сморщенный, а борода зеленая, аж по колена.
Что тебе, - говорит, - человече, от меня надобно? Удивился старик: откуда такое диво взялось? И говорит ему:
Я разве тебя звал? Отвяжись!
Как же не звал, - говорит дедок, - когда звал!
Кто же ты такой? - спрашивает старик.
Я - лесной царь Ох. Ты зачем меня звал?
Да чур тебя, я и не думал тебя звать! - говорит старик.
Нет, звал: ты ведь сказал: «Ох!»
Да это я устал, - говорит старик, - вот и сказал так.
Куда ты идешь? - спрашивает Ох.
Куда глаза глядят! - отвечает старик. - Веду своего дурня внаймы отдавать, может, чужие люди его уму-разуму научат. А дома, куда его ни отдавал, он отовсюду убегал.
Так отдай его мне, - говорит Ох, - я его выучу. Только с таким уговором: как год у меня пробудет, ты придешь за ним и, если его узнаешь, то бери, а не узнаешь - еще год у меня прослужит.
Хорошо, - говорит старик.
Ударили по рукам, магарыч распили; пошел себе старик домой, а сынка Ох к себе повел.
Вот повел его Ох и ведет прямо на тот свет, под землю, привел к зеленой хатке, камышом крытой; и все в той хатке зеленое: и стены зеленые, и лавки зеленые, и жена Оха зеленая, и дети зеленые, - сказано, все, все. А работницами у Оха Мавки - такие изумрудные, как рута...
Ну, садись, - говорит Ох своему наймиту, - да маленько поешь.
Подают ему Мавки еду, а еда вся зеленая. Он поел.
Ну, - говорит Ох, - коли взялся у меня работать, то дровец наруби да в хату принеси.
Пошел работник. Уж рубил или нет, а лег на дровах и - уснул. Приходит Ох, а тот спит. Взял он его, а своим работникам велел наносить дров, его связанного на дрова положил и поджег их. И сгорел работник! Взял тогда Ох и развеял пепел его по ветру, но выпал один уголек из пепла. Окропил его Ох живою водой - вдруг ожил работник и стал малость умней и проворней. Опять велел ему дров нарубить. А тот опять уснул. Ох поджег дрова, спалил работника снова, пепел по ветру развеял, уголек живою водой окропил - ожил работник и стал такой красивый, что лучше нету! Вот сжег его Ох и в третий раз и опять окропил уголек живою водой - и сделался из ленивого парубка такой проворный да красивый казак, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке рассказать.
Пробыл парубок у Оха год. Миновал год, приходит отец за сыном. Пришел в лес к тому обгорелому пеньку, сел и говорит:
Ох и вылез из пенька, говорит:
Здорово, человече!
Здорово, Ох!
А что тебе, человече, надобно? - спрашивает.
Пришел, - говорит, - за сыном.
Ну, пойдем, коль узнаешь - бери его с собой, а не узнаешь - еще год у меня прослужит.
Пошел старик за Охом. Приходят к его хате. Ох вынес мерку проса, высыпал - и сбежалось петухов видимо-невидимо.
Ну, узнавай, - говорит Ох, - где твой сын? Смотрит старик - все петухи одинаковые: один в один, не узнал.
Ну, - говорит Ох, - ступай домой, раз не узнал. Твой сын еще год у меня прослужит.
Пошел старик домой.
Проходит и второй год. Идет опять старик к Оху. Подошел к пеньку:
Ох! - говорит.
Ох вылез к нему.
Иди, - говорит, - узнавай! - И повел его в овчарню, а там - бараны и все один в одного. Смотрел-смотрел старик, но так и не узнал.
Коли так, ступай домой: твой сын еще год у меня проживет.
Ушел старик пригорюнившись.
Проходит и третий год. Идет старик к Оху. Идет и идет, вдруг навстречу ему дед, весь белый, как кипень, и одежда на нем белая.
Здорово, человече!
Доброго здоровья, дед!
Куда тебя бог несет?
Иду, - говорит, - к Оху сына своего выручать.
Как так?
Да так, мол, и так, - говорит старик.
И рассказал белому деду, как отдал он Оху внаймы своего сына и с каким уговором.
Э! - говорит дед. - Дело твое плохо! Долго он тебя будет водить.
Да я, - говорит старик, - и сам уже вижу, что дело плохо, да не знаю, что мне теперь и делать. Может, вы, дедушка, знаете, как мне сына-то выручить?
Знаю, - говорит дед.
Так скажите мне, дедушка, миленький: я весь век за вас бога буду молить! Все-таки, какой бы там сын ни был, а родной мне, своя кровинка.
Так слушай, - говорит дед. - Как придешь к Оху, он выпустит тебе голубей, - будет их зерном кормить. Ни одного из тех голубей не бери, а возьми только того, который есть не станет, а будет он сидеть под грушей да перышки чистить: это твой сын!
Поблагодарил старик деда и пошел. Приходит к пеньку.
Ох! - говорит.
Ох и вылез к нему и повел его в свое лесное царство. Вот высыпал Ох мерку пшеницы, созвал голубей. Слетелось их такое множество, что боже ты мой! И все один в одного.
Ну, узнавай, - говорит Ох, - где твой сын. Коль узнаешь - твой будет, а не узнаешь - мой!
Вот все голуби клюют пшеницу, а один сидит под грушей, нахохлился и перья чистит. Старик говорит:
Вот это мой сын!
Ну, угадал! Бери, коли так.
Ох обратил голубя в такого красивого парубка, что лучшего во всем свете не найти. Сильно обрадовался отец, обнимает сына, целует, оба радуются.
Пойдем, сын, домой. Вот и пошли.
Идут по дороге, беседуют. Отец расспрашивает, как ему у Оха жилось. Сын все рассказывает, а отец жалуется, как бедствует он, а сын слушает. А потом отец говорит:
Что же нам теперь, сыне, делать? Я бедняк, и ты бедняк. Прослужил ты три года, да ничего не заработал.
Не горюйте, таточку, все устроится. Будут, - говорит, - в лесу панычи на лис охотиться; вот обернусь я борзою собакой, поймаю лису, и захотят панычи меня у вас купить, а вы меня за триста рублей и продайте, только продавайте без цепочки: будут у нас деньги, разживемся.
Идут они и идут; глядь - на опушке собаки за лисицей гонятся: никак лиса убежать не может, а борзая никак ее не нагонит. Вмиг обернулся сын борзою собакой, догнал лисицу и поймал. Выскочили из лесу панычи:
Это твоя собака?
Хорошая борзая! Продай ее нам.
Что ж тебе за нее дать?
Триста рублей без цепочки.
На что нам твоя цепочка, мы ей золоченую сделаем. Бери сто!
Ну, забирай деньги, давай собаку.
Отсчитали деньги, взяли борзую и стали опять за лисой гоняться. А она как погнала лису да прямо в лес: обернулась там парубком, и явился он снова к отцу.
Идут они и идут, а отец и говорит:
Что нам, сын, этих вот денег? Только разве хозяйством обзавестись да хату подновить...
Не горюйте, таточку, еще будут. Сейчас, - говорит, - будут панычи за перепелами с соколом охотиться. Вот обернусь я соколом, и станут они меня у вас покупать, а вы продайте меня опять за триста рублей, только без колпачка.
Идут они полем, глядь - спустили панычи на перепела сокола. Гонится сокол, а перепел убегает: сокол не догонит, перепел не убежит. Обернулся тогда сын соколом, вмиг насел на перепела. Увидали это панычи.
Это твой сокол?
Продай его нам.
Что хочешь за него?
Коль дадите триста рублей, то берите себе, да только без колпачка.
Мы ему парчовый сделаем.
Сторговались, продал старик сокола за триста рублей. Вот пустили панычи сокола за перепелом, а он как полетел - и прямо в лес, обернулся парубком и опять к отцу воротился.
Ну, теперь мы маленько разжились, - говорит старик.
Подождите, таточку, еще будет! Как станем проходить мимо ярмарки, обернусь я конем, а вы меня продайте. Дадут вам за меня тыщу рублей. Да только продавайте без уздечки.
Подходят к местечку, а там ярмарка большая или что-то вроде того. Обернулся сын конем, а конь такой, словно змей, что и подступить к нему страшно! Ведет отец коня за уздечку, а тот так и гарцует, копытами землю бьет. Посходились купцы, торгуются.
За тыщу, - говорит, - без уздечки продам.
Да зачем нам твоя уздечка! Мы ему серебряную, золоченую сделаем!
Дают пятьсот.
А тут цыган подходит, слепой на один глаз.
Что тебе, старик, за коня?
Тыщу без уздечки.
Э, дорого, батя, бери пятьсот с уздечкой!
Нет, не рука, - говорит отец.
Ну, шестьсот... бери!
Как начал цыган торговаться, а старик и копейки не уступает.
Ну, бери, батя, только с уздечкой.
Э, нет, уздечка моя!
Милый человек, да где ж это видано, чтоб продавали коня без узды? Как же его взять-то?..
Как хочешь, а уздечка моя! - говорит старик.
Ну, батя, я тебе еще пять рубликов накину, только с уздечкой.
Подумал старик: «Уздечка каких-нибудь три гривны стоит, а цыган дает пять рублей», - взял да и отдал.
Распили магарыч. Взял старик деньги и пошел домой, а цыган вскочил на коня и поехал. А был то не цыган. Ох цыганом обернулся.
Несет конь Оха выше дерева, ниже облака. Спустились в лесу, приехали к Оху. Поставил он коня в стойло, а сам в хату пошел.
Не ушел-таки из моих рук, вражий сын, - говорит жене.
Вот в полдень берет Ох коня за узду, ведет к водопою, к реке. Только привел к реке, а конь наклонился напиться, обернулся окунем и поплыл. Ох, не долго думая, обернулся щукой и давай за окунем гнаться. Вот-вот нагонит, окунь развернул плавники, махнул хвостом, а щука и не может схватить. Вот догоняет его щука и говорит:
Окунек, окунек! Повернись ко мне головой, давай с тобой побеседуем!
Ежели ты, кумушка, беседовать хочешь, то я и так услышу!
Нагоняет щука окуня и говорит:
Окунек, окунек, повернись ко мне головой, давай с тобой побеседуем!
А окунек расправил плавники:
Коль ты, кумушка, беседовать хочешь, я и так услышу.
Долго гонялась щука за окунем, а поймать не может.
Вот подплывает окунь к берегу, а там царевна белье полощет. Обернулся окунь гранатовым перстнем в золотой оправе, увидела его царевна и вытащила из воды. Приносит домой, похваляется:
Ах, какой я, батюшка, красивый перстенек нашла!
Любуется отец, а царевна не знает, на какой его палец и надеть: такой он красивый!
А тут в скором времени царю докладывают, что явился, мол, какой-то купец. (А это Ох купцом обернулся.) Вышел царь:
Что тебе, старичок, надо?
Так, мол, и так: ехал я, - говорит Ох, - на корабле по морю, вез в родную землю своему царю перстень гранатовый да уронил его в воду. Не нашел ли кто его из ваших?
Да, - говорит царь, - дочка моя нашла. Позвали ее. И как начал Ох ее просить, чтобы отдала, - а то мне, говорит, и на свете не жить, коль не привезу того перстня!
А она не отдает, да и все!
Тут уж и царь вмешался:
Отдай, - говорит, - дочка, а то из-за нас будет беда старику!
А Ох уж так просит:
Что хотите с меня берите, только перстень отдайте.
Ну, коль так, - говорит царевна, - то пускай будет ни мне, ни тебе! - и кинула перстень оземь... и рассыпался он пшеном по всему дворцу. А Ох, не долго думая, обернулся петухом и давай то пшено клевать. Клевал, клевал, все поклевал, но одно пшенное зернышко закатилось царевне под ногу, вот он его не заметил. Только поклевал, вмиг вылетел в окно и полетел.
А из пшенного зернышка обернулся парубок, да такой красивый, что царевна как глянула, так сразу ж в него влюбилась - просит царя и царицу, чтобы выдали ее за него замуж.
Ни за кем, - говорит, - не буду я счастлива, только с ним мое счастье!
Долго не соглашался царь отдавать свою дочку за простого парубка, а потом согласился. Благословили их, обвенчали да такую свадьбу сыграли, что весь мир на ней побывал.
И я там был, мед-вино пил, хоть во рту не было, а по бороде текло, потому она у меня и побелела.
В стародавние времена все это было не так, как ныне, раньше всякие чудеса на свете творились, да и свет-то был не такой, как теперь. Нынче этого ничего нету... Расскажу я вам сказку про лесного царя Оха, какой он был. Давным-давно, не на нашей памяти, а пожалуй, когда еще и отцов и дедов наших не было на свете, жил-был бедный мужик с женой, у них был всего один сын, да и тот не такой, как надо: уродился такой ленивец, что и не приведи господи! И за холодную воду не возьмется, все на печи сидит, только просо пересыпает. Ему уже, пожалуй, лет двадцать, а он все без штанов на печи живет — никогда не слазит, как подадут поесть, поест, а не дадут, то и так обходится.
Вот отец с матерью и горюют:
— Что нам с тобой, сынок, делать, что ты ни к чему не гожий! У других дети своим отцам помогают, а ты только даром у нас хлеб переводишь!
А ему хоть бы что: сидит да просо пересыпает... У других-то пойдет ребенку пятый, шестой год, а он уже отцу-матери в помощь; а этот вот вырос такой детина, что аж под самый потолок, а все без штанов ходит, делать ничего не умеет.
Горевали-горевали отец с матерью, а потом мать и говорит:
— Что ж ты, старик, думаешь с ним делать? Вишь какой он уже вырос, а такой дурень — ничего делать не умеет. Отдал бы ты его хотя бы внаймы. Может, чужие люди его чему-либо дельному научат?
Пораздумали, и отдал его отец к портному в обученье. Вот побыл он там дня три, да и убежал; забрался на печку — опять просо пересыпает. Побил его отец хорошенько, выругал, отдал к сапожнику учиться. Так он и оттуда убежал. Отец опять его побил и отдал учиться кузнечному ремеслу. Но и там он долго не пробыл — убежал. Что делать отцу?
— Поведу, — говорит, — его такого-сякого, в другое царство: уж куда ни отдам внаймы, то отдам, может, оттуда и не убежит. — Взял и повел его.
Идут они и идут, долго ли, коротко ли, вошли в такой дремучий лес, что только небо да землю видать. Входят в лес, утомились немного; видят — стоит у дорожки обгорелый пенек, старик и говорит:
— Притомился я, сяду отдохну маленько. Только стал он на пенек садиться и вымолвил:
— Ох! Как же я утомился! — как вдруг из пенька, откуда ни возьмись, вылазит маленький дедок, сам весь сморщенный, а борода зеленая, аж по колена.
— Что тебе, — говорит, — человече, от меня надобно? Удивился старик: откуда такое диво взялось? И говорит ему:
— Я разве тебя звал? Отвяжись!
— Как же не звал, — говорит дедок, — когда звал!
— Кто же ты такой? — спрашивает старик.
— Я — лесной царь Ох. Ты зачем меня звал?
— Да чур тебя, я и не думал тебя звать! — говорит старик.
— Нет, звал: ты ведь сказал: «Ох!»
— Да это я устал, — говорит старик, — вот и сказал так.
— Куда ты идешь? — спрашивает Ох.
— Куда глаза глядят! — отвечает старик. — Веду своего дурня внаймы отдавать, может, чужие люди его уму-разуму научат. А дома, куда его ни отдавал, он отовсюду убегал.
— Так отдай его мне, — говорит Ох, — я его выучу. Только с таким уговором: как год у меня пробудет, ты придешь за ним и, если его узнаешь, то бери, а не узнаешь — еще год у меня прослужит.
— Хорошо, — говорит старик.
Ударили по рукам, магарыч распили; пошел себе старик домой, а сынка Ох к себе повел.
Вот повел его Ох и ведет прямо на тот свет, под землю, привел к зеленой хатке, камышом крытой; и все в той хатке зеленое: и стены зеленые, и лавки зеленые, и жена Оха зеленая, и дети зеленые, — сказано, все, все. А работницами у Оха Мавки — такие изумрудные, как рута...
— Ну, садись, — говорит Ох своему наймиту, — да маленько поешь.
Подают ему Мавки еду, а еда вся зеленая. Он поел.
— Ну, — говорит Ох, — коли взялся у меня работать, то дровец наруби да в хату принеси.
Пошел работник. Уж рубил или нет, а лег на дровах и — уснул. Приходит Ох, а тот спит. Взял он его, а своим работникам велел наносить дров, его связанного на дрова положил и поджег их. И сгорел работник! Взял тогда Ох и развеял пепел его по ветру, но выпал один уголек из пепла. Окропил его Ох живою водой — вдруг ожил работник и стал малость умней и проворней. Опять велел ему дров нарубить. А тот опять уснул. Ох поджег дрова, спалил работника снова, пепел по ветру развеял, уголек живою водой окропил — ожил работник и стал такой красивый, что лучше нету! Вот сжег его Ох и в третий раз и опять окропил уголек живою водой — и сделался из ленивого парубка такой проворный да красивый казак, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке рассказать.
Пробыл парубок у Оха год. Миновал год, приходит отец за сыном. Пришел в лес к тому обгорелому пеньку, сел и говорит:
— Ох!
Ох и вылез из пенька, говорит:
— Здорово, человече!
— Здорово, Ох!
— А что тебе, человече, надобно? — спрашивает.
— Пришел, — говорит, — за сыном.
— Ну, пойдем, коль узнаешь — бери его с собой, а не узнаешь — еще год у меня прослужит.
Пошел старик за Охом. Приходят к его хате. Ох вынес мерку проса, высыпал — и сбежалось петухов видимо-невидимо.
— Ну, узнавай, — говорит Ох, — где твой сын? Смотрит старик — все петухи одинаковые: один в один, не узнал.
— Ну, — говорит Ох, — ступай домой, раз не узнал. Твой сын еще год у меня прослужит.
Пошел старик домой.
Проходит и второй год. Идет опять старик к Оху. Подошел к пеньку:
— Ох! — говорит.
Ох вылез к нему.
— Иди, — говорит, — узнавай! — И повел его в овчарню, а там — бараны и все один в одного. Смотрел-смотрел старик, но так и не узнал.
— Коли так, ступай домой: твой сын еще год у меня проживет.
Ушел старик пригорюнившись.
Проходит и третий год. Идет старик к Оху. Идет и идет, вдруг навстречу ему дед, весь белый, как кипень, и одежда на нем белая.
— Здорово, человече!
— Доброго здоровья, дед!
— Куда тебя бог несет?
— Иду, — говорит, — к Оху сына своего выручать.
— Как так?
— Да так, мол, и так, — говорит старик.
И рассказал белому деду, как отдал он Оху внаймы своего сына и с каким уговором.
— Э! — говорит дед. — Дело твое плохо! Долго он тебя будет водить.
— Да я, — говорит старик, — и сам уже вижу, что дело плохо, да не знаю, что мне теперь и делать. Может, вы, дедушка, знаете, как мне сына-то выручить?
— Знаю, — говорит дед.
— Так скажите мне, дедушка, миленький: я весь век за вас бога буду молить! Все-таки, какой бы там сын ни был, а родной мне, своя кровинка.
— Так слушай, — говорит дед. — Как придешь к Оху, он выпустит тебе голубей, — будет их зерном кормить. Ни одного из тех голубей не бери, а возьми только того, который есть не станет, а будет он сидеть под грушей да перышки чистить: это твой сын!
Поблагодарил старик деда и пошел. Приходит к пеньку.
— Ох! — говорит.
Ох и вылез к нему и повел его в свое лесное царство. Вот высыпал Ох мерку пшеницы, созвал голубей. Слетелось их такое множество, что боже ты мой! И все один в одного.
— Ну, узнавай, — говорит Ох, — где твой сын. Коль узнаешь — твой будет, а не узнаешь — мой!
Вот все голуби клюют пшеницу, а один сидит под грушей, нахохлился и перья чистит. Старик говорит:
— Вот это мой сын!
— Ну, угадал! Бери, коли так.
Ох обратил голубя в такого красивого парубка, что лучшего во всем свете не найти. Сильно обрадовался отец, обнимает сына, целует, оба радуются.
— Пойдем, сын, домой. Вот и пошли.
Идут по дороге, беседуют. Отец расспрашивает, как ему у Оха жилось. Сын все рассказывает, а отец жалуется, как бедствует он, а сын слушает. А потом отец говорит:
— Что же нам теперь, сыне, делать? Я бедняк, и ты бедняк. Прослужил ты три года, да ничего не заработал.
— Не горюйте, таточку, все устроится. Будут, — говорит, — в лесу панычи на лис охотиться; вот обернусь я борзою собакой, поймаю лису, и захотят панычи меня у вас купить, а вы меня за триста рублей и продайте, только продавайте без цепочки: будут у нас деньги, разживемся.
Идут они и идут; глядь — на опушке собаки за лисицей гонятся: никак лиса убежать не может, а борзая никак ее не нагонит. Вмиг обернулся сын борзою собакой, догнал лисицу и поймал. Выскочили из лесу панычи:
— Это твоя собака?
— Моя!
— Хорошая борзая! Продай ее нам.
— Купите.
— Что ж тебе за нее дать?
— Триста рублей без цепочки.
— На что нам твоя цепочка, мы ей золоченую сделаем. Бери сто!
— Нет.
— Ну, забирай деньги, давай собаку.
Отсчитали деньги, взяли борзую и стали опять за лисой гоняться. А она как погнала лису да прямо в лес: обернулась там парубком, и явился он снова к отцу.
Идут они и идут, а отец и говорит:
— Что нам, сын, этих вот денег? Только разве хозяйством обзавестись да хату подновить...
— Не горюйте, таточку, еще будут. Сейчас, — говорит, — будут панычи за перепелами с соколом охотиться. Вот обернусь я соколом, и станут они меня у вас покупать, а вы продайте меня опять за триста рублей, только без колпачка.
Идут они полем, глядь — спустили панычи на перепела сокола. Гонится сокол, а перепел убегает: сокол не догонит, перепел не убежит. Обернулся тогда сын соколом, вмиг насел на перепела. Увидали это панычи.
— Это твой сокол?
— Мой.
— Продай его нам.
— Купите.
— Что хочешь за него?
— Коль дадите триста рублей, то берите себе, да только без колпачка.
— Мы ему парчовый сделаем.
Сторговались, продал старик сокола за триста рублей. Вот пустили панычи сокола за перепелом, а он как полетел — и прямо в лес, обернулся парубком и опять к отцу воротился.
— Ну, теперь мы маленько разжились, — говорит старик.
— Подождите, таточку, еще будет! Как станем проходить мимо ярмарки, обернусь я конем, а вы меня продайте. Дадут вам за меня тыщу рублей. Да только продавайте без уздечки.
Подходят к местечку, а там ярмарка большая или что-то вроде того. Обернулся сын конем, а конь такой, словно змей, что и подступить к нему страшно! Ведет отец коня за уздечку, а тот так и гарцует, копытами землю бьет. Посходились купцы, торгуются.
— За тыщу, — говорит, — без уздечки продам.
— Да зачем нам твоя уздечка! Мы ему серебряную, золоченую сделаем!
Дают пятьсот.
А тут цыган подходит, слепой на один глаз.
— Что тебе, старик, за коня?
— Тыщу без уздечки.
— Э, дорого, батя, бери пятьсот с уздечкой!
— Нет, не рука, — говорит отец.
— Ну, шестьсот... бери!
Как начал цыган торговаться, а старик и копейки не уступает.
— Ну, бери, батя, только с уздечкой.
— Э, нет, уздечка моя!
— Милый человек, да где ж это видано, чтоб продавали коня без узды? Как же его взять-то?..
— Как хочешь, а уздечка моя! — говорит старик.
— Ну, батя, я тебе еще пять рубликов накину, только с уздечкой.
Подумал старик: «Уздечка каких-нибудь три гривны стоит, а цыган дает пять рублей», — взял да и отдал.
Распили магарыч. Взял старик деньги и пошел домой, а цыган вскочил на коня и поехал. А был то не цыган. Ох цыганом обернулся.
Несет конь Оха выше дерева, ниже облака. Спустились в лесу, приехали к Оху. Поставил он коня в стойло, а сам в хату пошел.
— Не ушел-таки из моих рук, вражий сын, — говорит жене.
Вот в полдень берет Ох коня за узду, ведет к водопою, к реке. Только привел к реке, а конь наклонился напиться, обернулся окунем и поплыл. Ох, не долго думая, обернулся щукой и давай за окунем гнаться. Вот-вот нагонит, окунь развернул плавники, махнул хвостом, а щука и не может схватить. Вот догоняет его щука и говорит:
— Окунек, окунек! Повернись ко мне головой, давай с тобой побеседуем!
— Ежели ты, кумушка, беседовать хочешь, то я и так услышу!
Нагоняет щука окуня и говорит:
— Окунек, окунек, повернись ко мне головой, давай с тобой побеседуем!
А окунек расправил плавники:
— Коль ты, кумушка, беседовать хочешь, я и так услышу.
Долго гонялась щука за окунем, а поймать не может.
Вот подплывает окунь к берегу, а там царевна белье полощет. Обернулся окунь гранатовым перстнем в золотой оправе, увидела его царевна и вытащила из воды. Приносит домой, похваляется:
— Ах, какой я, батюшка, красивый перстенек нашла!
Любуется отец, а царевна не знает, на какой его палец и надеть: такой он красивый!
А тут в скором времени царю докладывают, что явился, мол, какой-то купец. (А это Ох купцом обернулся.) Вышел царь:
— Что тебе, старичок, надо?
— Так, мол, и так: ехал я, — говорит Ох, — на корабле по морю, вез в родную землю своему царю перстень гранатовый да уронил его в воду. Не нашел ли кто его из ваших?
— Да, — говорит царь, — дочка моя нашла. Позвали ее. И как начал Ох ее просить, чтобы отдала, — а то мне, говорит, и на свете не жить, коль не привезу того перстня!
А она не отдает, да и все!
Тут уж и царь вмешался:
— Отдай, — говорит, — дочка, а то из-за нас будет беда старику!
А Ох уж так просит:
— Что хотите с меня берите, только перстень отдайте.
— Ну, коль так, — говорит царевна, — то пускай будет ни мне, ни тебе! — и кинула перстень оземь... и рассыпался он пшеном по всему дворцу. А Ох, не долго думая, обернулся петухом и давай то пшено клевать. Клевал, клевал, все поклевал, но одно пшенное зернышко закатилось царевне под ногу, вот он его не заметил. Только поклевал, вмиг вылетел в окно и полетел.
А из пшенного зернышка обернулся парубок, да такой красивый, что царевна как глянула, так сразу ж в него влюбилась — просит царя и царицу, чтобы выдали ее за него замуж.
— Ни за кем, — говорит, — не буду я счастлива, только с ним мое счастье!
Долго не соглашался царь отдавать свою дочку за простого парубка, а потом согласился. Благословили их, обвенчали да такую свадьбу сыграли, что весь мир на ней побывал.
И я там был, мед-вино пил, хоть во рту не было, а по бороде текло, потому она у меня и побелела.
Давным-давно, в прежние времена, может быть, когда и отцов и дедов наших ещё на свете не было, жил себе бедный человек с женою. Был у них один сынок, да такой лядащий , что никому не приведись! Делать ничего не делает, всё на печи сидит. Даст мать ему на печку поесть - поест, а не даст - так и голодный просидит, а уж пальцем не пошевелит. Отец с матерью горюют:
Что нам с тобой, сынок, делать, горе ты наше! Все-то дети своим отцам помогают, а ты только хлеб переводишь!
Горевали, горевали, старуха и говорит:
Что ты, старый, думаешь? Сынок уж до возрасту дошёл, а делать ничего не умеет. Ты бы его отдал куда в ученье либо на работу - может, чужие люди чему-нибудь и научат.
Отдал отец его в батраки. Он там три дня пробыл да и утёк. Залез на печь и опять посиживает.
Побил его отец и отдал портному в ученье. Так он и оттуда убежал. Его и кузнецу отдавали, и сапожнику - толку мало: опять прибежит, да и на печь! Что делать?
Ну, - говорит старик, - поведу тебя, такого-сякого, в иное царство, оттуда уж не убежишь!
Идут они себе, долго ли, коротко ли, зашли в тёмный, дремучий лес. Притомились, видят - обгорелый пенёк. Старик присел на пенёк и говорит:
Ох, как я притомился!
Только сказал, вдруг, откуда ни возьмись, маленький старичок, сам весь сморщенный, а борода зелёная по колено.
Чего тебе, человече, надо от меня?
Старик удивился: откуда такое чудо взялось? И говорит:
Да неужто я тебя кликал?
Как не кликал? Сел на пенёк, да и говоришь: «Ох!»
Да, я притомился и сказал: «Ох!» А ты кто такой?
Я лесной царь Ох. Ты куда идёшь?
Иду сына на работу или в ученье отдавать. Может, добрые люди научат его уму-разуму. А дома, куда ни наймут, убежит и всё на печке сидит.
Давай я его найму и научу разуму. Только уговор сделаем: через год придёшь за сыном, узнаешь его - бери домой, не узнаешь -ещё на год служить мне оставишь.
Хорошо, - говорит старик.
Ударили по рукам. Старик домой пошёл, а сына Оху оставил.
Повёл Ох хлопца к себе, прямо под землю, привёл к зелёной хатке. А в той хатке всё зелёное: и стены зелёные, и лавки зелёные, и Охова жинка зелёная, и дети все зелёные, и работники тоже зелёные. Усадил Ох хлопца и велит работникам его накормить. Дали ему борща зелёного и воды зелёной. Поел он и попил.
Ну, - говорит Ох, - пойди на работу: дров наколи да наноси в хату.
Пошёл хлопчик. Колоть не колол, а лёг на травку да и заснул. Приходит Ох, а он спит. Ох сейчас кликнул работников, велел наносить дров и положил хлопца на поленницу.
Сгорел хлопец! Ох пепел по ветру развеял, а один уголёк и выпал из пепла. Спрыснул его Ох живой водой - встал опять хлопчик как ни в чём не бывало.
Велели ему дрова колоть и носить. Он опять заснул. Ох поджёг дрова, сжёг его снова, пепел по ветру развеял, а один уголёк спрыснул живой водой. Ожил хлопец - да такой стал пригожий, что загляденье! Ох и третий раз его спалил, спрыснул опять уголёк живой водой - так из лядащего хлопчика такой стал статный да пригожий казак, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать!
Пробыл хлопец у Оха год. Идёт отец за сыном. Пришёл в лес, к тому обгорелому пеньку, сел и говорит:
Ох и вылез из-под пенька:
Здорово, дед!
Здоров будь, Ох! Пришёл я за сыном.
Ну, иди. Узнаешь - твой будет. Не узнаешь - ещё год служить мне будет.
Приходят они в зелёную хату. Ох взял мешок проса, высыпал; налетела воробышков целая туча.
Ну, выбирай: какой твой сын будет?
Старик дивится: все воробышки одинаковые, все как один. Не узнал сына.
Так иди домой, - говорит Ох. - Ещё на год оставлю твоего сына.
Прошёл и другой год. Идёт опять старик к Оху. Пришёл, сел на пенёк:
Ох вылез.
Ну, иди выбирай своего сына.
Завёл его в хлев, а там бараны, все как один. Старик глядел, глядел -не мог узнать сына.
Иди себе, - говорит Ох. - Ещё год твой сын проживёт у меня.
Загоревал старик, да уговор таков, ничего не поделаешь. Прошёл и третий год. Пошёл опять старик сына выручать. Идёт себе по лесу, слышит - жужжит около него муха. Отгонит её старик, а она опять жужжит. Села она ему на ухо, и вдруг слышит старик:
Отец, это я, твой сын! Научил меня Ох уму-разуму, теперь я его перехитрю. Велит он тебе опять выбирать меня и выпустит много голубей. Ты никакого голубя не бери, бери только того, что под грушей сидеть будет, а зёрен клевать не будет.
Обрадовался старик, хотел с сыном ещё поговорить, а муха уж улетела.
Приходит старик к обгорелому пеньку:
Вылез Ох и повёл его в своё лесное подземное царство. Привёл к зелёной хатке, высыпал мерку жита и стал кликать голубей. Налетела их такая сила, что господи боже мой! И все как один.
Ну, выбирай своего сына, дед!
Все голуби клюют жито, а один под грушею сидит, нахохлился и не клюет.
Вот мой сын.
Ну, угадал, старик! Забирай своего сына.
Взял Ох того голубя, перекинул через левое плечо - и стал такой пригожий казак, какого ещё и свет не видал. Отец рад, обнимает сынка, целует.И сын радёхонек.
Пойдём же, сынок, домой!
Идут дорогою. Сын всё рассказывает, как у Оха жил. Отец и говорит:
Ну, хорошо, сынок. Служил ты три года у лесного царя, ничего не выслужил: остались мы такими же бедняками. Да это не беда! Хоть живой воротился, и то ладно.
А ты не горюй, отец, всё обойдётся.
Будут торговать у тебя панычи гончую - продавай за триста рублей, только ошейник не отдавай.
Сам погнался за лисицей. Догнал её, поймал. Панычи выскочили из лесу - и к старику:
Твоя, дед, собака?
Добрая гончая! Продай её нам.
А сколько хочешь?
Триста рублей, но только без ошейника.
А на что нам твой ошейник! Мы и получше купим. Бери деньги, собака наша.
Взяли собаку и погнали опять на лисиц. А собака не за лисицей, а прямёхонько в лес. Обернулась там хлопцем - и опять к своему отцу.
Идут опять, отец и говорит:
А что нам, сынок, те триста рублей? Только хозяйством обзавестись да хату подправить, а жить-то опять не на что.
Ладно, отец, не горюй. Сейчас повстречаем охоту на перепелов, я обернусь соколом, ты меня и продай за триста рублей. Только смотри шапочку не продавай!
Идут они полем, наехали на них охотники. Увидали у старика сокола.
А что, дед, продай нам твоего сокола!
А сколько за него хочешь?
Давайте триста рублей. Отдам сокола, только без шапочки.
Э, на что нам твоя шапочка! Мы ему парчовую справим.
Ударили по рукам. Получил старик триста рублей и пошёл дальше.
Охотники пустили того сокола за перепёлками, а он прямёхонько в лес. Ударился об землю, опять стал хлопцем, догнал отца.
Ну, теперь мы разживёмся понемногу! - говорит старик.
Постой, отец, то ли ещё будет! Как поедем мимо ярмарки, я обернусь конём, а ты меня продай. Дадут тебе тысячу рублей. Только уздечку у себя оставь!
Вот приходят они на ярмарку. Сын обернулся конём. Такой конь лихой - и приступить страшно! Старик тянет его за уздечку, а он удила рвёт, копытами землю бьёт. Понаходило тут купцов видимо-невидимо - торгуют у старика коня.
Тысячу рублей без уздечки, - говорит старик, - так отдам!
Да на что нам твоя уздечка! Мы ему и позолоченную купим, - говорят купцы.
Дают пятьсот. Но дед упёрся, не отдаёт. Вдруг подходит к нему кривой цыган:
Сколько тебе, человече, за коня?
Тысячу без уздечки.
Ге! Дорого, батя! Бери пятьсот с уздечкой.
Нет, не рука! - говорит старик.
Ну, шестьсот бери.
Как стал тот цыган торговаться, так старика и на шаг не отпускает:
Ну, бери, батя, тысячу, только с уздечкой.
Нет, уздечка моя!
Добрый человек, где же это видано, чтоб коня продавали без уздечки? А передать-то его из рук в руки как?
Как хочешь, моя уздечка!
Ну, батя, я тебе ещё пять рублей накину, давай коня!
Дед подумал: уздечка каких-нибудь три гривенника стоит, а цыган даёт пять рублей. Взял и отдал.
Ударили они по рукам, пошёл дед домой, а цыган вскочил на коня. А то не цыган, то Ох был. Перехитрил он хлопца! Понёсся конь, что стрела, повыше дерева, пониже тучи. И всё ногами бьёт, норовит сбросить Оха. Да не тут-то было!
Вот приехали они в лес, в подземное царство. Ох в хату вошёл, а коня у крыльца привязал.
Поймал-таки бисова сына! - говорит Ох своей жинке. - К вечеру своди его на водопой.
Повела вечером жинка коня на речку; стал он воду пить, а сам старается глубже в воду забраться. Баба за ним, кричит, ругается, а он всё глубже да глубже. Дёрнул головой - она уздечку и выпустила. Бросился конь в воду да и обернулся окунем. Баба закричала. Ох выбежал да, не долго думая, обернулся щукой - и ну гонять окуня!
Окунь, окунец, добрый молодец, повернись ко мне головой, покалякаем с тобой!
А окунь в ответ:
Коли ты, куманёк, поговорить хочешь, говори: я и так тебя слышу.
Долго гонялась щука за окунем - не может поймать. А уж окунь уставать стал.
Вдруг увидел он на берегу купальню. А в это время в купальню царская дочь купаться шла. Вот окунь выбросился на берег, обернулся гранатовым перстнем в золотой оправе и подкатился к царевне под ноги. Царевна увидала.
Ах, хорош перстенёк! - Взяла его да на палец надела. Прибежала домой и хвалится:
Какой я красивый перстень нашла!
Царь залюбовался.
А Ох увидал, что окунь обернулся перстнем, сейчас же обернулся купцом и пошёл к царю:
Здравствуйте, ваше величество! Я к вам за делом пришёл. Велите вашей дочке отдать мой перстень. Я его своему царю вёз да в воду уронил, а она подняла.
Велел царь позвать царевну.
Отдай, дочка, перстень, вот хозяин нашёлся.
Царевна заплакала, ногами затопала:
Не отдам! Заплати купцу за него, сколько спросит, а перстень мой.
А Ох тоже не отступает:
Мне и на свете не жить, коли не привезу того перстня своему царю!
Царь опять уговаривает:
Отдай, дочка, а то через нас человеку несчастье будет!
Ну, коли так,- говорит царевна,- так пусть ни тебе, ни мне не будет! - Да и бросила перстень на землю.
А перстень и рассыпался жемчугом по всей хате, и одна жемчужина подкатилась царевне под каблучок. Она и наступила на неё! Ох обернулся коршуном и давай жемчужные зёрна клевать. Клевал, клевал - все поклевал, отяжелел, чуть двигается. А одного зёрнышка под каблучком у царевны не заметил. И та жемчужинка покатилась, покатилась, обернулась ястребом и бросилась на коршуна.
Коршун и лететь не может. Ударил ястреб клювом несколько раз коршуна по голове - у того и дух вон. Так и не стало больше Оха. А ястреб ударился об землю и обернулся пригожим хлопцем. Таким пригожим, что увидела его царевна и сразу влюбилась. Говорит царю:
Как хочешь, только за этого хлопца замуж пойду, а больше ни за кого.
Царю-то неохота за простого казака дочку отдавать, да что с ней сделаешь! Подумал, подумал да и велел гостей созывать. Такую весёлую свадьбу справили, что весь год о ней вспоминали.
Лядащий - хилый, тощий.
Жили были Ах и Ох. Ах любил повеселиться, но и трудиться тоже любил. Не было дня, чтобы Ах ничего не делал. Каждый день у него какие-то дела. Скучать ему некогда. А Ох был ленивый болезненный, очень боялся сквозняков и ветра. Ах любил заниматься физкультурой: бегать, прыгать, кататься на коньках, на лыжах. Ох ничего этого не любил и, потому очень часто болел.
Вот пошли как-то Ох и Ах в лес, дрова рубить. Ах захватил с собой лыжи, чтобы после работы покататься с горки. Начал Ах дрова рубить, весело ему, песенки напевает. А Ох носит по одному брёвнышку и охает: “Ох, не могу я, у меня все болит, мне тяжело, мне холодно, я заболею.” А Ах все рубит, да рубит, вспотел даже. Предупреждал он Оха, чтобы тот не кутался, но Ох не послушался и оделся как на Северный полюс.
Только Ах ушёл кататься на лыжах, как откуда ни возьмись появились Тётка Кашлотка и Соплей Мефодич, и стали приставать к Оху: “Здравствуй, Ох, мы давно за тобой наблюдаем, ты нам так понравился, что мы решили взять тебя к нам в компанию”. “Нет, не пойду”,- сказал Ох. “Да пойдем, у нас хорошо, делать нечего, никаких забот, пойдем...”- Продолжали заговаривать его злодеи. ”Ну ладно, пойду”, согласился Ох. 
Но тут увидел эту сцену Ах, прибежал, стал отнимать Оха у разбойников. Но было уже поздно. Ох простудился и заболел. 
У него насморк, кашель, горло болит. Ох лежит под тремя одеялами, с грелкой на голове, у кровати куча таблеток и лекарств, окна закрыты наглухо, в комнате душно. Тут прибежал Ах и говорит: «Все, хватит валяться в кровати, сейчас лечиться будем. Вставай с кровати, немедленно. Начинаем! Ах открыл окна, проветрил комнату, помог Оху встать, одеться, умыться и причесаться. 
Стали они вместе зарядку делать, потом на улицу пошли, стали бегать, прыгать, и Ох стал поправляться. А тетка Кашлотка и Соплей Мефодич все мешали Оху, с собой звали. Но Ох рассердился и прогнал их от себя проч. 
Поняли злодеи, что план их провалился и пошли опять бродить по свету, добрых людей обманывать да искать себе новых “друзей”. 
А Ах и Ох стали жить припеваючи, физкультурой заниматься, веселиться. И Ох с тех пор больше не болел. А тетка Кашлотка и Соплей Мефодич все еще бродят по свету. Чтобы они к вам не приставали, ребятки занимайтесь физкультурой, не ленитесь. Тогда вам не придется идти к доктору. Не приключится с вами такая история которая произошла с Охом. 
Сказка-ложь, да в ней намек, добрым деточкам - урок!
Колись дуже давно жили собі бідні чоловік та жінка, і був у них один син, та й той такий ледачий, що нічогісінько не робив, тільки на печі грався. Стало йому двадцять літ. Батьки журяться, думають, що з ним робити. Вирішили віддати в найми, може, чужі люди його чомусь навчать. Оддали хлопця до кравця, потім до шевця – більше трьох днів він не витримував, тікав додому. Надумав батько одвести сина в інше царство. Йдуть вони через темний ліс. Чоловік утомився, сів на пеньок та й каже: – Ох! Як же я втомився!
Де не взявся – з-під пенька дідок вилазить,
Маленький, зморщений, а борода зелена аж по коліна. Та й питає чоловіка, навіщо він його кликав. Батько здивувався, сказав, що нікого не кликав. Тоді дідок і назвався, він – лісовий цар Ох. Розпитав, куди вони йдуть і сказав, що хоче найняти хлопця, навчити його. Звелів прийти через рік: якщо впізнає батько сина, забере, а ні, то буде ще рік служити. На тому домовилися, батько пішов додому, а цар повів хлопця в підземне царство до зеленої хатки, де й жінка, і діти, і наймички – все зелене, навіть їжа.
Дав Ох завдання хлопцеві – нарубати дров. А той ліг та й спить. Наказав тоді Ох спалити наймита. Так і зробили. Вуглину, яка залишилася, Ох сприснув живущою водою – хлопець ожив і став таким гарним, що й не сказати. Так повторювалося п’ять разів. Із ледачого парубка став моторний і гарний козак.
Через рік батько прийшов за сином, викликав Оха. Цар повів його до себе, взяв проса, висипав – назбігалося багато півнів. Треба було батькові впізнати серед них сина, але той не впізнав, то й пішов додому ні з чим.
Наступного року Ох увів батька в кошару й загадав упізнати серед баранів свого сина. Той знову не впізнав, та й пішов журячись. ,
На третій рік іде батько до Оха, а назустріч йому дід, білий, як молоко, і одежа на ньому біла.
Привіталися, розпитав дід про батькову біду і взявся допомогти. Сказав, що Ох тепер випустить голубів, так батько хай не бере ніякого, тільки того, котрий не їстиме, сидітиме окремо під грушею та оскубатиметься. Батько так і зробив. Довелося Охові віддавати сина, тепер уже такого гарного парубка.
Йдуть батько й син додому, розмовляють. Журиться батько, що вони бідні. Тоді син його заспокоїв і сказав, що тут полюватимуть за лисицями паничі, він перекинеться на хорта й піймає лисицю; мисливці будуть купувати хорта у нього, хай продає, тільки без ретязя, от і будуть гроші. Все так і трапилося. Батько йде та знову бідкається, що мало грошей, не вистачить хазяйством обзавестись.
Парубок сказав, що паничі їхатимуть по перепелиці із соколом, то він перекинеться на сокола, мисливці купуватимуть у нього того сокола, хай продає, тільки без шапочки. Так і зробили. Продав батько сокола за триста рублів, а той як полетів, то й не повернувся до паничів.
Син сказав, що перекинеться ще й конем на ярмарку, а батько хай продає його за тисячу рублів, тільки без недоуздка. Де не взявся циган, став торгуватися і таки вмовив батька продати коня з недоуздком. А то був не циган, а цар Ох. Сів цар на коня, поїхав додому, радий, що таки не втік парубок. Повів коня до водопою, а той кінь перекинувся окунем та й поплив у річці. Ох перекинувся щукою – та за ним. Довго ганялися. Виплив той окунь на берег, де царівна білизну прала, та й перетворився на перстень. Царівна підняла його з води, пішла додому, хвалиться. Ох перекинувся купцем, прийшов до царя й попросив віддати йому перстень, бо то саме він його загубив, а без нього йому не жити. Царівні жаль віддавати, вона й кинула перстень на землю – то щоб ні тобі, ні мені. Перстень і розсипався пшоном по хаті. Ох перекинувся півником – і давай клювати. А одна пшонинка закотилася під ноги царівні, то лісовий цар її не помітив та й полетів собі.
А з пшонини постав такий гарний парубок, що царівна одразу в нього закохалася. Попросила батька віддати її за нього, цар довго морщився, що за простого віддавати доводиться, та все ж погодився. І зіграли вони гучне весілля.
Коментар:
Ця казка – фантастична, і навіяна вірою людей у лісових царів, у живлющу воду, в чарівне очищення вогнем. Злим силам протистоять добрі, наприклад, дід у білому, який допоміг батькові впізнати сина.
У казці відбивається наївна віра народу в те, що царі живуть, як і прості люди – “царівна шмаття на річці пере”, “пшоном розсипалось по хаті”, “так у простого хлопця і закохалася”. Цей фольклорний твір утверджує оптимізм, віру в краще, в перемогу добра й справедливості.
(Пока оценок нет)
Казка “Ох!” – народні казки
Related posts:
- Були собі дід та баба, і було в них три сини: два розумних, а третій дурний. Розумних же вони жалують, дають їм усе найкраще, а...
- Пішла якось бідна жінка до міста. Та ось назустріч їй чоловік. Він сказав, що може виручити жінку з бідності, якщо вона продасть те, про що...
