Изучение истории
ранней Москвы затрудняется еще и тем,
что практически все ее книжное богатство
погибло во время нашествия Тохтамыша
в 1382 году. Стараясь сберечь книги, митрополит
приказал собрать их в одну из кремлевских
каменных церквей. Книг оказалось так
много, что они достигли сводов. Но татарам
удалось захватить и сжечь Кремль. От книг
остался один пепел.
Древние московские книги
погибали и в последующие века. Известно,
например, что знаменитый деятель времен
Петра I В. Н. Татищев (1686 - 1750) использовал
для своего труда «История Российская»
целый ряд летописей, не сохранившихся
до наших дней. Историк Н. М. Карамзин (1766
- 1826) имел в своем распоряжении Троицкую
летопись, погибшую в пожаре Москвы в 1812
году.
Подводя итог утратам
и проблемам, отметим главное: наши знания
об Иване Калите и его времени обрывочны
и фрагментарны. Его портрет - словно
древняя фреска, израненная временем и
скрытая под толстым слоем поздней масляной
живописи. Путь познания Ивана Калиты
есть путь кропотливой реставрации. Но
вместе с тем это и путь самопознания.
Ведь мы имеем дело со строителем Московского
государства, чья рука навсегда оставила
свой след на его фасаде.
Мнение историков об Иване Калите.
Начитанный в источниках, Карамзин, прежде всего определил князя Ивана теми словами, которые нашел для него один древнерусский автор - «Собиратель земли Русской». Однако этого было явно недостаточно для объяснения. Почему именно князь Иван стал этим «Собирателем»? В конце концов все русские князья того времени как могли собирали землю и власть, иначе говоря - гребли под себя...
Тогда Карамзин предложил дополнительные
пояснения. Оказывается, Калита был «хитрый».
Этой хитростью он «снискал особенную
милость Узбека и, вместе с нею, достоинство
великого князя». С помощью той же «хитрости»
Иван «усыпил ласками» бдительность хана
и убедил его, во-первых, не посылать более
на Русь своих баскаков, но передать сбор
дани русским князьям, а во-вторых - закрыть
глаза на присоединение многих новых территорий
к области великого княжения Владимирского.
Следуя заветам Калиты, его потомки
постепенно «собрали Русь». В итоге
могущество Москвы, позволившее ей в конце
XV века обрести независимость от татар,
есть «сила, воспитанная хитростью».
Другой классик отечественной
историографии, С. М. Соловьев, в противоположность
Карамзину был очень сдержан в характеристиках
исторических деятелей вообще и Ивана
Калиты в частности. Он лишь повторил найденное
Карамзиным определение князя Ивана как
«Собирателя земли Русской» и отметил
вслед за летописью, что Калита «избавил
Русскую землю от татей».
Некоторые новые мысли о Калите
высказал Н. И. Костомаров в своем известном
труде «Русская история в жизнеописаниях
ее главнейших деятелей». Он отметил необычайно
крепкую для князей того времени дружбу
Юрия и Ивана Даниловичей, а о самом Калите
сказал так: «Восемнадцать лет его правления
были эпохою первого прочного усиления
Москвы и ее возвышения над русскими землями».
При этом Костомаров не удержался от повторения
созданного Карамзиным стереотипа: Калита
был «человек характера невоинственного,
хотя и хитрый».
Знаменитый ученик Соловьева В. О. Ключевский
был большим любителем исторических парадоксов.
В сущности, вся история России представлялась
им как длинная цепь больших и малых парадоксов,
завораживающих слушателя или читателя,
но не выводящих к маякам путеводных истин.
Жертвой одного из малых парадоксов стали
и московские князья. «Условия жизни, -
говорил Ключевский, - нередко складываются
так своенравно, что крупные люди размениваются
на мелкие дела, подобно князю Андрею Боголюбскому,
а людям некрупным приходится делать большие
дела, подобно князьям московским». Эта
посылка о «людях некрупных» и предопределила
его характеристику Калиты. По Ключевскому,
все московские князья, начиная с Калиты,
- хитрые прагматики, которые «усердно
ухаживали за ханом и сделали его орудием
своих замыслов».
Увлекшись созданием художественного
образа московского князя, Ключевский
утверждал, хотя и без всяких ссылок на
источники, что в руках у Калиты были «обильные
материальные средства», водились «свободные
деньги». Логика задуманного Ключевским
образа потребовала следующего суждения:
богатый - значит скупой. Отсюда произошла
известная характеристика Калиты как
«князя-скопидома», надолго прилипшая
к нашему герою. Историка не остановила
даже полная противоположность нарисованного
им образа прозвищу князя Ивана, указывавшему
на его щедрость и доброту. Он лишь слегка
прикрыл эту натяжку беглым замечанием:
«Может быть, ироническому прозвищу, какое
современники дали князю-скопидому, позднейшие
поколения стали усвоять уже нравственное
истолкование».
Итак, к созданному Карамзиным портрету
льстеца и хитреца Ключевский добавил
еще пару темных мазков - скопидомство
и посредственность. Возникший в итоге
малопривлекательный образ благодаря
его художественной выразительности и
психологической достоверности стал широко
известен. Он был запечатлен в памяти нескольких
поколений русских людей, обучавшихся
по гимназическому учебнику истории Д.
И. Иловайского. Здесь Калита - «собиратель
Руси». Однако его моральные качества
вызывают отвращение. «Необыкновенно
расчетливый и осторожный, он пользовался
всеми средствами к достижению главной
цели, то есть возвышению Москвы за счет
ее соседей». Московский князь «часто
ездил в Орду с дарами и раболепно кланялся
хану; он получал от хана помощь в борьбе
с соперниками, и таким образом самих татар
сделал орудием для усиления Москвы».
Ко всем прежним порокам Калиты Иловайский
прибавляет новый - жульничество. «Присвоив
себе право собирать дань с удельных князей
и доставлять ее в Орду, Калита искусно
пользовался этим правом, чтобы увеличить
свою собственную казну». Прозвище князя
Ивана Иловайский решительно переводит
как «мешок с деньгами».
Сознательно или бессознательно, но
в этой исторической карикатуре на
основателя Московского государства
проявилось отношение либеральной
русской интеллигенции к самому этому
государству, точнее - к его историческому
преемнику Российской империи. Неохотно
признавая историческую необходимость
этого государства, интеллигенция в то
же время страстно ненавидела его атрибуты
- самодержавную власть и бюрократический
административный аппарат.
Развенчание и охуление Ивана Калиты
в конце концов вызвало законный
вопрос: да мог ли столь низменный человек
исполнить столь великую историческую
задачу, как основание Московского государства?
Ответ напрашивался двоякий: либо он и
не был основателем, либо созданный историками
образ Калиты недостоверен. Первый ответ
дал историк русского права В. И. Сергеевич.
Он решительно отнял у Калиты последнее
его достоинство «собирателя Руси» и назвал
его «лишенным качеств государя и политика».
Ко второму ответу пришел известный исследователь
политической истории Руси А. Е. Пресняков.
«Обзор фактических сведений о деятельности
великого князя Ивана Даниловича, - писал
он, - не дает оснований для его характеристики
как князя-«скопидома», представителя
«удельной» узости и замкнутости вотчинных
интересов. Эта его характеристика, столь
обычная в нашей исторической литературе,
построена на впечатлении от его духовных
грамот, которые, однако, касаются только
московской отчины и ее семейно-вотчинных
распорядков».
После 1917 года разноголосица мнений
в русской исторической науке
быстро исчезает, сменяясь господством
«высочайше утвержденных» представлений.
Основатель новых, откровенно идеологизированных
и политизированных подходов к отечественной
истории М. Н. Покровский советовал прекратить
споры об исторических личностях и перейти
к изучению социально-экономических процессов.
«Оставим старым официальным учебникам
подвиги «собирателей» и не будем вдаваться
в обсуждение вопроса, были ли они люди
политически бездарные или политически
талантливые», - писал Покровский.
Последовав совету Покровского, историки
на многие десятилетия отказались от
жанра исторических портретов, исключая
лишь заказные иконописные образы. Общее
критическое отношение к старым правителям
коснулось и Калиты. В школьных учебниках
и исторических трудах о нем писали мало
и в основном критически. Добрую ложку
дегтя подлила «Секретная дипломатия»
Карла Маркса - острый политический памфлет,
полный сарказмов относительно русской
истории и ее деятелей. Опираясь на Маркса,
историк А. Н. Насонов в своей известной
книге «Монголы и Русь» (М., 1940) писал: «Калита
не был и не мог быть ни объединителем
Руси, ни умиротворителем. Народное движение
за объединение Руси началось тогда, когда
открылись возможности борьбы с татарами;
и это движение, поддержанное церковью,
обеспечило победу московского князя
внутри страны и успех в борьбе с татарами,
завершившийся Куликовской битвой. О Калите
Маркс правильно сказал, что он соединял
в себе «черты татарского палача и низкопоклонника
и главного раба».
Десять лет спустя другой известный историк,
В. В. Мавродин, последовал тому же методу
в оценке Ивана Калиты. «Поборы с населения,
с торговых операций, присваивание татарской
дани сделали московского князя самым
богатым из всех русских князей. «Сумой,
а не мечом он прокладывал себе дорогу»,
- говорит о Калите К. Маркс». Впрочем,
у Маркса были разные суждения на сей счет.
Мавродин соглашается и с таким: «При нем
была заложена основа могущества Москвы».
Именно Иван Калита понял, как сделать Москву самым влиятельным княжеством Руси.
Он придерживался четырех неписаных правил:
- жить в мире с Ордой;
- контролировать «выход», то есть дань;
- собирать земли;
- дружить с Церковью.
Искусно обращая карательные экспедиции Орды против своих врагов, Калита быстро добился великокняжеского стола, который потом в основном доставался московским князьям. В 1327 г., когда в Твери началось восстание против ордынского баскака (сборщика податей) Чол-хана (Щелкана), Калита участвовал в его подавлении, а затем добился возвращения и казни бежавшего тверского князя Александра. Калита старался достигать своих целей без войны . При нем Московское княжество отдохнуло от нашествий, поэтому летописец записал: «Быстъ тишина великая на всей Русской земле на сорок лет, и пересташа тaтарове воевати землю Русскую». Уставшие от усобиц и набегов люди устремились в Московское княжество, которое быстро росло и богатело.
Московское княжество стало «тихим местом» куда стремились люди
Калите, как надежному союзнику, Орда доверила сбор дани с русских земель. Он выполнял эту обязанность жестоко и даже ходил войной на недоимщиков. Москва могла теперь поддержать союзников и наказать врагов, в ее руках засвистел «финансовый кнут ».
Калита укрепил дружбу с главой Церкви на Руси, митрополитом Петром. Часто наезжая в Москву из Владимира, куда из разоренного Киева перебрался еще его предшественник, Петр в конце жизни окончательно переселился сюда и здесь же умер. Перед смертью он начал строительство первого каменного собора Успения Богородицы (1326). Калита настоял, чтобы Церковь сразу же объявила Петра святым. Так Москва получила своего чудотворца, что в Средние века было жизненно важно . Теперь митрополиты жили в основном в Москве, и город обрел значение церковного центра Руси.
Москва обрела значение церковного центра Руси
Московские князья были одержимы страстью к «собиранию земель». Земли они захватывали, покупали, получали от нуждавшихся в покровительстве князей - словом, добывали любыми путями. Эти земли-примыслы становились частной собственностью князя, его отчиной, и он мог полностью распоряжаться ими и завещать их. На них можно было «помещать» своих преданных слуг, а это увеличивало военные силы князя. Примыслы лежали в разных концах Руси , часто внутри враждебных Москве княжеств и постепенно покрыли страну как бы сетью. В свою духовную грамоту (завещание) Калита включил все свои владения: 5 городов, 54 волости и 32 села - это было целое государство. К этому времени в зависимость от Москвы попали Галицкое, Белозерское и Углицкое княжества.
Сыновья Калиты были достойны отца, но им не повезло. В 1350-х годах всю Европу сразила эпидемия легочной чумы, выкосившая целое поколение московских князей . Старший сын, князь Симеон Гордый, и младший Андрей умерли в 1353 г. Их средний брат, Иван Красный, правил недолго. Старшим мужчиной в роду остался Дмитрий Иванович, которому было всего 8 лет. Во главе княжества встали уважаемый в Орде митрополит Алексей, мать князя, его воспитатель, московский тысяцкий (должность, примерно соответствующая военному министру) Василий Вельяминов и др. Но за истекшие полстолетия выросли два поколения московских бояр, которые прочно, связали свою судьбу с процветанием династии. Они вернули Москве потерянный было владимирский великокняжеский стол и сохранили мир с Ордой. Но жизнь уже требовала иных решений.
Эссе по истории для всероссийских олимпиад
2013 год
1. «Жестоко расправляясь со своими противниками из числа других русских князей,
не брезгуя для этого татарской помощью, Калита добился значительного усиления
могущества Московского княжества»
(Л.В. Черепнин).
Никогда не думала, что меня может задеть за живое идея, высказанная известным историком Л.В. Черепниным о том, что Иван Калита является своего рода «полицаем», предателем всего русского народа, ставленником монгольского хана Узбека. С одной стороны можно согласиться с данной точкой зрения, потому что в 1237году, когда монгольский хан Узбек решил создать на оккупированных Ордой русских землях марионеточное государство, то ему требовались люди, которые могли бы контролировать ситуацию на столь огромных пространствах. Они могли бы подавлять постоянные русские антимонгольские восстания, грозившие вылиться в изгнание захватчиков из Руси. И такие предатели, по мнению Черепнина Л.В. нашлись - их возглавил князь захолустного тогда города Москвы – Иван Калита. Он решил, опираясь на монгольские копья и луки, расширить свои владения ценой предательства русской освободительной борьбы. И получил за это от Узбека ярлык (полномочия наместника) и военную помощь. В обмен Иван Калита должен был подавлять все русские антимонгольские выступления, что и делал с изощренной жестокостью, как это и свойственно всем предателям своего народа. В 1960 году увидел свет капитальный труд Л. В. Черепнина , посвященный истории Руси в XIV – XV веках. Есть в нем и была дана характеристика личности Ивана Калиты. «Калиту не нужно идеализировать. (Вот уж чего не было, того не было! – Н. Б.) Это был сын своего времени и класса, правитель жестокий, хитрый, лицемерный, но умный, упорный и целеустремленный». … «Этот князь (Калита) жестоко подавлял те стихийные народные движения, которые подрывали основы господства Орды над Русью... Жестоко расправляясь со своими противниками из числа других русских князей, не брезгуя для этого татарской помощью, Калита добился значительного усиления могущества Московского княжества».
Иван Калита, что можно сказать о человеке, носившем это имя и это прозвище? Первый московский правитель... Князь-скопидом, прозванный за прижимистость «денежным мешком»... Хитроумный и беспринципный лицемер, сумевший войти в доверие к хану Золотой Орды и наводивший во имя своих личных интересов татар на русские города... Вот, кажется, и все. Таков привычный образ Ивана Калиты. Но этот образ – не более чем миф, созданный на потребу простодушной любознательности. В источниках мы не найдем его безусловного подтверждения. Однако не найдем и полного его отрицания. Как это часто бывает, краткие исторические документы оставляют возможность для самых различных толкований. В таких случаях многое зависит от историка, от того, что он хочет увидеть, вглядываясь в туманное зеркало минувшего.
Хотя, действительно, есть тут некоторые парадоксы, которые заметил даже первый русский историк Н. М. Карамзин. «Сделалось чудо. Городок, едва известный до XIV века, возвысил главу и спас отечество». Древний летописец на этом и остановился бы, склоняя голову перед непостижимостью Божьего Промысла. Но Карамзин был человеком нового времени. Чудо как таковое его уже не устраивало. Он хотел найти ему рациональное объяснение. И потому он первым начал творить ученый миф о Калите.
Опираясь на источники, Карамзин определил князя Ивана теми словами, которые нашел для него один древнерусский автор – «Собиратель земли Русской». Однако этого было явно недостаточно, потому что все русские князья того времени как могли собирали землю и власть.
Тогда Карамзин предложил дополнительные пояснения. Калита был «хитрый». Этой хитростью он «снискал особенную милость Узбека и, вместе с нею, достоинство великого князя». С помощью той же «хитрости» Иван «усыпил ласками» бдительность хана и убедил его, во-первых, не посылать более на Русь своих баскаков, но передать сбор дани русским князьям, а во-вторых – закрыть глаза на присоединение многих новых территорий к области великого княжения Владимирского. Следуя заветам Калиты, его потомки постепенно «собрали Русь». В итоге могущество Москвы, позволившее ей в конце XV века обрести независимость от татар, есть «сила, воспитанная хитростью».
Другой классик отечественной историографии, С. М. Соловьев, в противоположность Карамзину был очень сдержан в характеристиках исторических деятелей вообще и Ивана Калиты в частности. Он лишь повторил найденное Карамзиным определение князя Ивана как «Собирателя земли Русской» и отметил вслед за летописью, что Калита «избавил Русскую землю от татей». Некоторые новые мысли о Калите высказал Н. И. Костомаров в своем известном труде «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей». Он отметил необычайно крепкую для князей того времени дружбу Юрия и Ивана Даниловичей, а о самом Калите сказал так: «Восемнадцать лет его правления были эпохою первого прочного усиления Москвы и ее возвышения над русскими землями». При этом Костомаров не удержался от повторения созданного Карамзиным стереотипа: Калита был «человек характера невоинственного, хотя и хитрый».
Знаменитый ученик Соловьева В. О. Ключевский был большим любителем исторических парадоксов. В сущности, вся история России представлялась им как длинная цепь больших и малых парадоксов. «Условия жизни, – говорил Ключевский, – нередко складываются так своенравно, что крупные люди размениваются на мелкие дела, подобно князю Андрею Боголюбскому, а людям некрупным приходится делать большие дела, подобно князьям московским». Эта посылка о «людях некрупных» и предопределила его характеристику Калиты. По Ключевскому, все московские князья, начиная с Калиты, – хитрые прагматики, которые «усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своих замыслов ».
Итак, к созданному Карамзиным портрету льстеца и хитреца Ключевский добавил еще пару темных мазков – скопидомство и посредственность. Возникший в итоге малопривлекательный образ благодаря его художественной выразительности и психологической достоверности стал широко известен. Он был запечатлен в памяти нескольких поколений русских людей, обучавшихся по гимназическому учебнику истории Д. И. Иловайского.
Развенчание и охуление Ивана Калиты в конце концов вызвало законный вопрос: да мог ли столь низменный человек исполнить столь великую историческую задачу, как основание Московского государства? Ответ напрашивался двоякий: либо он и не был основателем, либо созданный историками образ Калиты недостоверен.
Девять десятых всех сведений, которыми мы располагаем об Иване Калите, дают летописи. Эти странные литературные произведения, где есть только два действующих лица – Бог и человек, никогда не заканчивались. Каждое поколенье рукою книжника-монаха вписывало в них новые страницы. В летописи удивительным образом соединяются противоположные начала: мудрость веков – и почти детская наивность; сокрушительное течение потока времени – и несокрушимость факта; ничтожество человека перед лицом Вечности – и его же безмерное величие как «образа и подобия Божия». На первый взгляд летопись проста и незатейлива. Погодное изложение событий в виде кратких сообщений иногда прерывается вставками – самостоятельными литературными произведениями, дипломатическими документами, юридическими актами. Но за этой внешней простотой скрывается бездна противоречий. Во-первых, летописец видит события и изображает их «со своей колокольни»: с точки зрения интересов и «правды» своего князя, своего города, своего монастыря. Под этим слоем бессознательного искажения истины – еще один: искажения, которые возникли при составлении новых летописей на основе старых. Обычно новые летописи (точнее, летописные «своды») составляли по случаю каких-то важных событий. Составитель новой летописи («сводчик») редактировал и по-своему компоновал содержание нескольких летописей, находившихся в его распоряжении, создавал новые текстовые комбинации. Поэтому порядок событий в тексте летописной годовой статьи не всегда соответствует их реальной последовательности. Наконец, летописцы всегда были очень кратки в своих сообщениях и описывая событие, не сообщали его причин.
Подводя итог утратам и проблемам , отметим главное: наши знания об Иване Калите и его времени обрывочны и фрагментарны. Его портрет – словно древняя фреска, израненная временем и скрытая под толстым слоем поздней масляной живописи. Путь познания Ивана Калиты есть путь кропотливой реставрации. Но вместе с тем это и путь самопознания. Ведь мы имеем дело со строителем Московского государства, чья рука навсегда оставила свой след на его фасаде.
Нельзя Ивана Калиту оценить только с негативной точки зрения, потому что в конце жизни он принял монашеский постриг и написал завещание, проанализировав которое, можно сделать вывод о моральных качествах правителя: смирении, доброте. Именно Калита стал основателем московской «большой политики», определил ее принципы, цели и средства. Он дал политический наказ своим сыновьям – сохранить любыми средствами ту «великую тишину», под покровом которой шло медленное «собирание Руси» вокруг Москвы. Две составляющие этой «великой тишины» – мир с Ордой и мир с Литвой.
В летописном сообщении о кончине князя Ивана сквозь обычную риторику некролога пробивается искреннее чувство осиротелости. «…А на площади у храма теснился плачущий, перепуганный московский народ, потерявший своего защитника и предводителя».
Страница 1
Через многие годы произошло то, о чём великий русский историк Н.М. Карамзин высказался вполне определённо в «Записках о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях». Он пишет: «Сделалось чудо. Городок, едва известный до XIV века, возвысил голову и спас отечество». И всё началось с того, что на московский стол сел князь Иван Данилович Калита – «Собиратель земли Русской».
На фоне славных дел деда Александра Невского и внука Дмитрия Донского деяния Ивана Калиты кажутся весьма незначительными, а личность – невыразительной. По мнению некоторых историков, Иван Данилович – посредственность, стремящаяся с помощью татар и собственной бережливости лишь увеличить свои владения за счёт своих надменных и нерасчётливых соседей. Другие учёные указывают на результаты деятельности Ивана и его потомков – создание мощного Российского государства с центром в Москве. В их работах Калита превращается в талантливого политика, дипломата, экономиста и психолога, неустанно работавшего на перспективу, закладывая основы будущего могущества Москвы. Кто прав, сказать трудно. Многое зависит от точки зрения исследователя. Вот некоторые мнения известных историков:
Соловьёв С.М.:
«С тех пор, говорит летописец, как московский князь Иоанн Данилович стал великим князем, наступила тишина великая по всей Русской земле и перестали татары воевать её. Таково было непосредственное следствие усиления одного княжества, Московского, на счёт всех других; в одном древнем памятнике деятельность Калиты обозначена тем, что он избавил русскую землю от воров (татей) – видно, что предки наши представляли себе Калиту установителем тишины, безопасности, внутреннего наряда, который до тех пор постоянно был нарушаем сперва родовыми усобицами княжескими, потом усобицами князей или, лучше сказать, отдельных княжеств для усиления себя на счёт других, что вело к единовластию.
…Калита умел воспользоваться обстоятельствами, окончить борьбу с полным торжеством для своего княжества и дал современникам почувствовать первые добрые следствия этого торжества, дал им предвкусить выгоды единовластия, почему и перешёл в потомство с именем собирателя Русской земли»
Ключевский В.О.:
«Очевидно, политические успехи московского князя освещались в народном представлении содействием и благословлением высшей церковной власти на Руси. Благодаря тому эти успехи, достигнутые не всегда чистыми средствами, стали прочным достоянием московского князя». Ключевский полагал, что все московские князья, начиная с Ивана Калиты, «усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своих замыслов».
Борисов Н.:
«Между двух гигантов-бойцов – Александром Невским и Дмитрием Донским – мрачной тенью стоит Иван Калита.
Внук одного героя и дед другого, Иван стал воплощением хитрости, вероломства и других далеко не героических качеств. Этот миф о Калите родился около ста лет назад. Историк-разночинец Василий Ключевский, не любивший аристократию вообще и старых московских князей в частности, высказал ехидное предположение, что своё оригинальное прозвище князь Иван получил… за скупость. Между тем древние исторические источники (в частности, Волоколамский патерик) сообщают, что князь был прозван Калитой за то, что всегда носил на поясе кошель – «калиту», из которой в любую минуту готов был подать милостыню нищим…
Собаководство в ХХ веке
В начале XX века начинается активное развитие служебного собаководства России. Зарождается одно из наиболее широко применяющихся в наше время направлений служебного собаководства - криминальное собаководство. У истоков этой службы стоял талантливый кинолог, страстный любитель собак и человек, ратующий за безопасность своей отчизны, - на...
Россия в 1 четверти 19 в.
На престол всходит Александр 1 любимый внук Екатерины2 . Правление Алекасндра отличалось лавированием м/у сторонниками и противниками реформ. Самым больным вопросом России был крестьянский вопрос. Александр в кулуарах искренне возмущался подобным положением вещей, но дальше издания указа о вольных хлебопашцах,
по которому помещики могл...
Предпосылки Смутного времени в России
К началу XVII века процесс становления российской государственности не имел полной завершенности, в нем накопились противоречия, вылившиеся в тяжелый кризис, охвативший и хозяйство, и социально-политическую сферу, и общественную мораль, этот кризис получил название «Смута». Смутное время - период фактического безвластия, хаоса и небывал...
Экзотическое имя
Иван Данилович Калита появился на свет примерно в 1283 году. Имя «Иван» в то время было весьма экзотическим на Руси, скажем, как сегодня имя «Патрокл». Как правило, княжеские кланы оперировали определенным кругом имен, и появление нового имени в династии должно было иметь серьезный повод. Увы, мы не знаем, что двигало московским князем Даниилом при наречении сына Иваном. Но имя сработало: именно с Ивана Калиты начинается рывок некогда заштатного удельного княжества к доминированию на одной части суши.
«Кошелек, кошелек… Какой кошелек?»
«Калита» переводится с древнерусского как «кошель». Существуют две версии происхождения этого прозвища. Согласно первой гипотезе московский князь Иван Данилович получил его за непомерную щедрость в отношении к нищим. Как рассказывал своим ученикам игумен Пафнутий Боровский, князь был прозван Калитой «сего ради: бе бо милостив зело и ношаше при поясе калиту, всегда насыпану сребрениц, и, куда шествуя, даяше нищим, сколько вымется».
Другая версия менее комплементарна к монарху. Многие историки утверждали, что Иван заслужил свое прозвище благодаря своему стилю «собирания земель Русских», которых заключался в подкупах, взятках и использовании прочих финансовых инструментов.
Москва Духовная
Иван Калита с помощью грамотно выстроенного финансового менеджмента смог добиться того, что в Москву из Владимира была переведена митрополичья кафедра. Это сразу сделало Москву духовной столицей Руси и повысила ее влияние среди других русских удельных княжеств.
Преданность Орде
Иван очень ответственно подходил к выстраиванию отношений с главным политическим и налоговым органом тогдашнего времени - Орде. В отличие от непослушных князей Тверского княжества, которым не жилось мирно под отеческим патронажем правителей Сарай-Берке, столицы Золотой Орды, Калита демонстрировал преданность и дисциплинированность. Когда тверичи в очередной раз впали в ксенофобию, покончив с ордынским послом Чол-ханом, Иван был первым, кто вызвался навести порядок в Твери, за что получил от правителя Орды Узбек-хана ярлык на великое княжение и право собирать дань с других русских княжеств.
Князь-правдоруб
К сожалению, ордынские ханы были слишком толерантными для своего времени. Так, Узбек-хан простил раскаявшегося тверского князя Александра и вернул ему мятежное княжество. Калита был уверен, что тверич ввел в заблуждение великого хана. Чувство несправедливости заставило московского князя поехать в Орду и открыть глаза милосердному ордынскому суверену. Справедливость восторжествовала: Александр со своим сыном были казнены, а Иван Калита в качестве трофея вывез из Твери главный колокол с церкви св. Спаса и перевез его в Москву. По тем временам это было тяжким унижением.
Дубовый Кремль
До Ивана Калиты резиденция московских князей представляла собой крепость, которая могла служить серьезным препятствием разве что для восставших, плохо вооруженных крестьян. Иван Данилович же построил в Москве дубовый Кремль, который стал на тот момент одной из лучших крепостей не только на Руси и во всей Европе. Новые укрепления были призваны обезопасить московских князей от главного врага - Тверского княжества.
Монах Анания
Перед смертью Иван Калита принял монашеский постриг и вместе с ним новое, монашеское имя — Анания. Именно апостол Анания крестил обратившегося гонителя христиан Савла, будущего великого апостола и проповедника Павла. Святой принял мученическую смерть. Ивана Калиту сия чаша минула: он умер собственной смертью в царских палатах.
