Обозреватель РИА Новости» Татьяна Синицына
Возможно, сегодня она смогла бы занять «вакантное» место Матери Терезы… Правда, «матерью» бойцы Крымской войны ее не могли называть: Даше было тогда 18 лет. Кто-то кликал ее «дочкой», а чаще - «сестренкой» или - «сестрой». Истекающие кровью солдаты верили в чудотворную силу этих девичьих рук, по наитию врачующих их раны. Даша спасала людей не по долгу медика, а по велению сердца, движимая светилом милосердия. Именно отсюда и появилось в русской речи устойчивое словосочетание «сестра милосердия», наполненное нравственным и философским смыслом, воплотившее в себе образ возвышенной жертвенной души.
…В начале сентября 1854 года девушка Даша с Корабельной стороны Севастополя вдруг отрезала косы, переоделась в матросскую форму, продала оставшийся от родителей дом, все свое сиротское имущество. Взамен она купила лошадь с повозкой, множество одеял и белого полотна, бутыли с уксусом и вином. Соседи думали, что она «тронулась» умом после тяжелых переживаний по погибшему отцу и решила отправиться на все четыре стороны. Но лошадь с повозкой, груженной личным скарбом и «санитарной экипировкой», двинулась к берегам Альмы, туда, где шло одно из тяжелейших сражений Крымской войны - Альминское. Эта «карета горя», как прозвали жители Корабельной стороны повозку «помешавшейся сироты», стала первым в истории перевязочным пунктом на поле боя, а сама Даша - первой медсестрой милосердия. Страдание по отцу, последнему родному существу на земле, переплавилось в ее душе в великое сострадание к ближнему.
По воспоминаниям замечательного русского хирурга Николая Пирогова, положение раненых в период обороны Севастополя было исключительно тяжелым. «Горькая нужда и медицинское невежество соединились в баснословных размерах», - писал он. Не хватало врачей, не было транспортных средств для доставки раненых в госпитали, и они часто лежали на голой земле без всякой помощи. К ним-то и являлась Даша, как светлый ангел, как последняя надежда. До конца войны девушка не покидала поля боя, перевязывая раненых, утешая их теплыми словами: «Потерпи, любезный, все будет хорошо, миленький…» У нее не было никакого медицинского образования, поэтому она действовала, опершись на простонародный опыт, зная, например, что обеззараживать раны лучше водой с уксусом. И так хлопотала она, не обделяя вниманием и «чужих» - англичан, французов, итальянцев, турок. Самоотверженность Даши Севастопольской была названа «подвигом гуманизма».
Подлинная фамилия Даши долго оставалась неизвестной, ее личность стала обрастать фантазиями, мифами. И, если бы ни случай, возможно, никто бы так и не узнал ни ее настоящего имени, ни подробностей жизни. Через 128 лет после окончания Крымской войны, в 1984 году, в Центральном государственном военно-историческом архиве СССР (ныне - Российский государственный военно-исторический архив) при случайных обстоятельствах удалось найти документы, проливающие некоторый свет на биографию легендарной сестры милосердия.
Даша родилась в 1836 году, рано потеряла мать. Из рапорта генерал-адъютанта А.И.Философова (двоюродного дяди поэта Михаила Лермонтова) стало известно, что она - дочь матроса 10-го ластового экипажа Лаврентия Михайлова, убитого при Синопском сражении. Гражданским подвигом дочери матроса был потрясен сам император Николай I, который «всемилостивейше соизволил пожаловать ей золотую медаль с надписью «За усердие» на Владимирской ленте для ношения на груди. По указанию царя, сестре милосердия выдали 500 рублей серебром. Было заявлено также, что по выходе замуж его Величество пожалует ей еще тысячу рублей серебром на обустройство быта».
Во время севастопольской обороны Даша жила в полуразрушенном домике на Северной стороне города, в Сухой балке, вблизи батареи №4. В результате Восточной войны, так блистательно начавшейся для русского флота и так печально закончившейся для империи, Севастополь был сдан. Однако по условиям Парижского договора от 1856 года Россия вернула себе этот город, уступив за это Турции южную часть Бессарабии и крепость Карс, отказавшись от протектората над православными подданными Османской империи в Сербии и Валахии. Россия утратила даже право иметь флот на Черном море, но сохранила за собой Севастополь, порт, основанный еще Екатериной Великой.
Из архивных документов стало известно также, что летом 1855 года Дарья Михайлова вышла замуж за рядового 4-го ластового экипажа Максима Хворостова. Посаженным отцом на свадьбе был полковник П.К.Меньков. Предъявив князю М.Д. Горчакову свидетельство о вступлении в брак и о награждении, Даша получила обещанные императором 1000 рублей серебром.
После войны Севастополь лежал в руинах без малого два десятка лет. Жителям было трудно существовать в таких условиях, и они покидали город. Даша купила трактир в поселке Бельбек, но роль хозяйки трактира оказалась не по душе прирожденной сестре милосердия. Продав имущество, они с мужем подались в Николаев, к морю. Но вскоре матрос тяжело запил, и Даша одна вернулась в Севастополь. Здесь, на родной Корабельной стороне, она тихо и скромно прожила до конца дней. По воспоминаниям старожилов, Дарья Лаврентьевна Хворостова умерла в 1910 году и похоронена на кладбище в Доковом овраге. За могилой никто не ухаживал, и со временем она была утрачена.
Сегодня немногими «материальными» напоминаниями о Даше Севастопольской являются старинная картина, запечатлевшая ее, перевязывающую голову раненого, литой бюст в Панораме обороны Севастополя, а также отраженный в ней сюжет: девушка под пулями несет воду для раненных солдат.
Гуманистический пример Даши воспламенил многие женские души. Вслед за ней ухаживать за ранеными взялись другие севастопольские патриотки - жены, сестры и дочери участников обороны. Как и Даша, золотыми медалями «За усердие» на Владимирской ленте были награждены сестры Крыжановские - Екатерина, Васса и одиннадцатилетняя Александра. Но все они не были медиками, в которых очень нуждался хирург Николай Пирогов. И тогда он призвал «употребить все свои силы и познания для пользы армии на боевом поле» медсестер Крестовоздвиженской общины Петербурга, созданной по инициативе и на средства княгини Елены Павловны Романовой, вдовы младшего брата императора Николая I. Уже в ноябре 1854 года из столицы в Севастополь прибыли три отряда сестер милосердия. И с их помощью Пирогов смог за 12 дней навести порядок в госпиталях.
Надо заметить, что сестры милосердия тех лет - отнюдь не то же самое, что современные медсестры. Это были девицы и вдовы «благородного происхождения», т.е. аристократки. Среди тех, кто, по словам Пирогова, «безропотно перенес все труды и опасности, бескорыстно жертвуя собою с геройством, которое бы сделало честь любому солдату», были дворянки Екатерина Грибоедова - сестра писателя и дипломата Александра Грибоедова, Екатерина Бакунина - дочь сенатора, внучатая племянница фельдмаршала М.И.Кутузова, баронесса Э.Лоде и другие.
Но случилось так, что первой в мире сестрой милосердия была названа англичанка Флоренс Найтингейл, и Британия уже никогда от этого не откажется, несмотря на факты. 5 ноября 1854 года Найтингейл прибыла с 38-ю женщинами из Великобритании в турецкий госпиталь Скутари, после чего значительно уменьшилась смертность раненых. В Крыму «леди с лампой», как прозвали англичанку, появилась 25-26 апреля 1855 года. К этому времени русские сестры милосердия уже 4 месяца трудились в местах военных действий. А Даша Севастопольская приступила к этому благородному делу и того раньше.
Ныне на месте боев Восточной (Крымской) войны стоят памятники всем погибшим - русским, туркам, итальянцам, французам, англичанам. Есть и «Памятник примирения» - символ последней «точки» в истории этой войны. Англичане заявили, что хотят поставить в Балаклаве памятник Флоренс Найтингейл, у них - благодарная память. Память русских, к сожалению, короче и небрежней: никто не спешит с памятником Даше Севастопольской. Город русских моряков Севастополь 13 лет назад стал украинской территорией, и теперь здесь больше заняты тем, что ищут «украинские корни» у русской сестры милосердия. Впрочем, памятник Даше уже стоит давно и прочно, он - нерукотворный, у него лучшее место - в памяти народной.
Даша Севастопольская - одна из первых военных сестёр милосердия, героиня обороны Севастополя в Крымскую войну гг. Как и Крестовоздвиженская община сестёр милосердия, Дарья Михайлова стоит в ряду всемирно знаменитых подвижниц.
Дарья родилась в селе Ключищи возле Казани в семье матроса Лаврентия Михайлова. В 1853 году её отец погиб во время Синопского сражения. 2 сентября 1854 года англо- французский корпус высадился в районе Евпатории. После битвы на Альме 8 сентября российские войска начали отступление. В их обозе находилась Даша,18 летняя сирота.
Во время обороны Севастополя Дарья Михайлова, не имеющая медицинского образования, в числе первых среди «севастопольских патриоток» жен, сестёр, дочерей участников обороны, оказывала помощь раненым и больным защитникам Севастополя. На свои средства она оборудовала первый походный перевязочный пункт. У нее в повозке нашлось белье для перевязки, уксус, вино было роздано для подкрепления ослабевших. Не зная её фамилии, долгое время её называли Дашей Севастопольской. «Севастопольской» ее окрестила народная молва, под этим именем она сохранилась в воспоминаниях врачей участников войны. И только недавно, в Центральном военно-историческом архиве были найдены документы на имя Дарьи Лаврентьевны Михайловой.
После войны, летом 1855 года Дарья вышла замуж за рядового 4-го ластового экипажа Максима Хворостова и получила тысячу рублей серебром на обустройство быта, обещанные императором Николаем I. После свадьбы семья купила трактир в поселке Бельбек. Но вскоре, продав имущество, поселилась с мужем в Николаеве, вблизи моря. Вскоре они расстались (по одной версии по причине пьянства мужа, по другой овдовела), и Дарья вернулась в Севастополь. На Корабельной стороне города она прожила до конца дней. По воспоминаниям старожилов, Дарья Лаврентьевна Хворостова умерла около 1910 года и похоронена на кладбище в Доковом овраге. Со временем могила была утрачена, в настоящее время на этом месте расположен сквер.
По другим данным, в 1892 году она вернулась в родное село, где никого из родных уже не осталось. Пожертвовав местному храму икону Николая Чудотворца, которая была с ней в Севастополе, она уехала в село Шеланга (Верхнеуслонский район Татарстана) и через полгода скончалась. Её могила на местном кладбище не сохранилась.
Славный город Севастополь — это город с большим историческим прошлым. Достопримечательности Севастополя отражают богатую историю этого Города-героя с большой буквы. Дважды стертый с лица земли, Севастополь выстоял, был восстановлен и теперь радует многочисленными историческими памятниками. Один из них привлекает особое внимание — Музей-Панорама, посвящённый первой обороне Севастополя. Это место очень знаковое, ведь здесь находится одна из самых известнейших и крупнейших панорам в мире — Панорама «Оборона Севастополя 1854-1855 — главный объект Государственного музея героической обороны и освобождения Севастополя, с которого началась его история.
На одном из фрагментов панорамы можно увидеть девушку с коромыслом на плече, подносящей солдатам воды. Имя этой девушки — Даша Севастопольская. Она прославилась в народе как одна из самых первых военных сестёр милосердия. Даша — национальная героиня обороны Севастополя в Крымской войне 1853—1856 гг.
Несмотря на выдающиеся победы на море и на суше, в целом войну Россия проиграла, что и понятно: к этому времени и военная, и экономическая мощь ее пошатнулись. Однако мы о другом — о том, чем всегда была сильна наша страна. О потрясающем героизме ее сынов и дочерей.
Отважная сиротка
Россия не смогла противостоять объединившимся флотам и войскам Англии и Франции, выступившим на стороне турок. Но, как не раз бывало, общая страшная беда сплотила страну. Солдат, матросов, генералов, отцов, матерей, сыновей — всех в единый организм, готовый стоять на смерть перед лицом врага. Примерам массового героизма, мужества, стойкости, которые запомнила история нашей страны, несть числа. И ведь не только мужчины совершали подвиги, но и представительницы слабого пола! Давайте вспомним одну из героинь — Дарью Михайлову.
Синопское сражение. 1853 г.
В Синопском сражении в течение нескольких часов был разгромлен огромный турецкий флот. Среди погибших оказался матрос Лаврентий Михайлов. Он пал смертью храбрых, оставив сиротой юную дочь Дашу. Матушка Даши покинула сей мир, едва успев произвести дочь на свет, так что теперь девочка осталась одна-одинешенька. Когда в 1854 году наши войска отступали под давлением высадившегося у Евпатории вражеского десанта, 15-летняя сирота Даша Михайлова ехала в одном из обозов.
К этому времени она продала небогатое имущество, оставшееся после отца, купила на вырученные деньги лошадь и телегу — девочка намеревалась подвозить солдатам воду и припасы. Однако во время отступления ей больше пришлось ухаживать за больными и оказывать первую помощь раненым. Дарья дневала и ночевала в госпитале, недостаток опыта и медицинских знаний компенсировала терпением, лаской и усердием в работе. Кроме того, на свои скромные средства она открыла первый походный перевязочный пункт.
Бесценную помощь она оказывала не только в тылу, но и под неприятельским обстрелом: на поле боя перевязывала раненых, выносила их из-под огня. Более того, Даша появлялась на боевых позициях переодетой в мужскую военную форму с оружием в руках и воевала бок о бок с солдатами и матросами. Буквально через два месяца слава о ней гремела по всему Севастополю, и, не зная ее фамилии, люди так и стали ее называть — Даша Севастопольская.
Так она и вошла в историю. И долгое время оставалась Дашей Севастопольской просто потому, что ничего толком не было о ней известно. Только в 1984 году были обнаружены документы, подтверждающие награждение сестры милосердия девицы Дарьи Михайловой медалью «За усердие», из которого узнали полное имя героини и некоторые обстоятельства ее жизни. Кстати, золотой медалью «За усердие» награждались лишь имеющие три серебряные медали. Приказ о награждении во исполнение воли Его Величества был объявлен по всему Черноморскому флоту.
Известно, что помимо медали на Владимирской ленте по личному указанию императора Николая I ей также были назначены 500 рублей серебром, а после выхода замуж еще 1000 рублей — деньги по тем временам изрядные, а для безродной девушки просто огромные!
После войны она вышла замуж за матроса Максима Хворостова и поменяла фамилию. И уже как Дарья Хворостова была удостоена еще одной медали, ветеранской: «За защиту Севастополя».
На пожалованную государем тысячу целковых Максим и Дарья открыли в Бельбеке трактир. Дела, впрочем, не заладились: как видно, героизм и практичность — вещи несовместные… Трактир был продан, семья переехала в Николаев.
Далее сведения о Даше разнятся: то ли она овдовела и вернулась в Севастополь, то ли муж стал много пить, и супруга, бросив его, уехала… Так или иначе, она снова оказалась в городе своей славы, где прожила до конца дней.
Она умерла в 1910 году. Есть сведения, что Дарью Хворостову (Михайлову) успела запечатлеть фото- и кинохроника в 1901году — тогда постарались собрать всех оставшихся в живых ветеранов Крымской войны и героев обороны Севастополя.
Конечно, хорошо, что историки установили личность русской героини и некоторые подробности ее судьбы. Но мы продолжим называть Дашу именем, которое вошло в легенду, стало синонимом женского героизма. Ведь таких героинь были тысячи. Так, в сентябре 1856 года серебряные медали «За усердие» за схожие заслуги перед отечеством были вручены жене поручика Арсенальных рот Агафье Шестоперовой и ее пятнадцатилетней дочери Дарье. Сохранила история еще имена — но мало, очень мало!
Да, не обо всех сложены легенды и сняты фильмы, не всех одарил государь, мало чью судьбу когда-нибудь восстановят исследователи. Хорошо, что хотя бы некоторых мы можем назвать… Остальные вошли в историю безымянными, «не требуя наград за подвиг благородный…»
Сегодня имя Героини носит 3-я городская больница Севастополя.
О подвиге Даши Севастопольской в 2016 году снят музыкальный видеоклип «Даша Севастопольская, или Она Была Первой!» в исполнении Варвары Стрижак. Съемки проходили 25 марта 2016 г. близ города Севастополь на Федюхиных высотах.
Милосердие и сострадание — это то, что отличает человека от других существ, населяющих нашу планету. Однако одно дело пожалеть бездомного и подать ему несколько монеток, чтобы он купил себе еду, и совсем другое — рисковать жизнью для облегчения страданий раненых на поле боя. Недаром девушки и женщины, которые становились сестрами милосердия, всегда пользовались уважением сограждан. Хотя принято считать, что первой на такой подвиг решилась англичанка Флоренс Найтингейл, к моменту ее прибытия в Крым по ту сторону линии фронта уже больше месяца разъезжала «Карета горя». Ее управляла первая русская сестра милосердия Даша Севастопольская.
Биография до войны
К сожалению, информации о девушке, которая спасла сотни жизней русских солдат во время Крымской войны, сохранилось крайне мало. Да и те крупицы, что дошли до нас, крайне противоречивы.
Достоверно известно, что Дарья появилась на свет в 1836 году в семье матроса 10-го ластового экипажа Лаврентия Михайлова. Местом ее рождения иногда называют село Ключищи, которое находилось недалеко от Казани, однако, скорее всего, это произошло в поселке Сухая Балка, на окраине Севастополя. Мать Даши умерла, когда она была совсем крохой, а отец больше не женился. В раннем возрасте девочка взяла на себя все заботы по дому, а в 12 лет начала стирать за деньги.
Жизнь сироты
В 1853-м году на Дашу свалилось настоящее горе — в бою под Синопом погиб отец. Так, хрупкая девушка осталась одна в полуразвалившейся лачужке. Пенсия Лаврентия Михайлова была грошовой и чтобы свести концы с концами, Дарья вынуждена была ходить из дома в дом и предлагать услуги прачки. Своим упорным трудом она скопила немного денег и купила корову. Казалось, что теперь девушка сможет меньше изнурять себя тяжелой работой, но к Севастополю уже подступала большая беда.
Война
Родной город Даши оказался под угрозой захвата силами союзников после того, как русский император отказался вывести войска из Молдавии и Валахии. Война была объявлена в октябре 1853 года, и на момент описываемых событий уже состоялось несколько кровопролитных сражений. Флот неприятеля заблокировал русские корабли в Севастопольской бухте, а сухопутные бои велись на берегу реки Альма.
«Карета горя»
В городе воцарился хаос. Однако Даша Севастопольская (Михайлова) привыкла стойко переносить невзгоды. Более того, она была восприимчива к чужой беде, и ее сердце сжималось, когда она видела страдания сограждан. День ото дня ситуация становилась все более угрожающей, и Дарья приняла осознанное решение. Она продала корову и на вырученные деньги купила лошадь с повозкой, уксус для промывания ран и полотно, оборудовав передвижной перевязочный пункт. Затем она отрезала косу и переоделась в старую матросскую форму отца. В таком виде она поехала на первую линию обороны русских войск. Соседей такое поведение девушки крайне удивило и они решили, что Даша потеряла рассудок из-за гибели отца и войны.
На передовой
Даша Севастопольская, как прозвали девушку солдаты и офицеры, весь день без устали вывозила раненых и оказывала им первую медицинскую помощь. Иногда этот ангел во плоти подбирал и вражеских солдат, так как не мог смотреть на мучения людей, тела которых были изувечены штыками, пулями и осколками снарядов. Когда сражение при Альме завершилось поражением русских войск, Даша вместе со своей повозкой вернулась в Севастополь. Вскоре неприятель перешел в наступление со стороны Балаклавы и Инкермана, осадив ее родной город.
В дни блокады Севастополя
Работы у храброй девушки меньше не становилось, тем более что она нашла пустующий дом и занялась его переоборудованием под госпиталь, чтобы было куда свозить раненых. Ее хлопоты не остались незамеченными и жители Севастополя стали помогать Даше кто, чем мог. Они стали привозить ей одеяла, бинты, еду для солдат и медикаменты. Настоящей трагедией для девушки стала гибель ее фронтовой подруги — лошади. Однако без транспорта Даша Севастопольская оставалась недолго, так как один из офицеров приказал отдать отважной «сестричке» телегу и коня, чтобы она смогла продолжить спасать раненых.
Под началом Пирогова
Вскоре Даша Севастопольская и группа ее добровольных помощниц поступили под руководство известного хирурга Пирогова. Он прибыл в город вместе с сестрами Крестовоздвиженской общины сестер милосердия, образованной в Петербурге в ноябре 1854 года. Прямо в условиях полевого госпиталя ученый занимался обучением своего непрофессионального женского медперсонала. Среди женщин, прибывших из столицы, было немало аристократок (сестра известного писателя Екатерина Грибоедова, родственница М. И. Кутузова и дочь сенатора Екатерина Бакунина, баронесса Лоде и др.), оставивших свои роскошные дворцы и особняки ради помощи раненым русским солдатам. Именно в этот период в мировую военно-медицинскую практику был внедрен новый метод, заключающийся в отборе пациентов по признаку неотложности хирургического вмешательства. В результате, самых тяжелых раненых начали оперировать прямо на передовой, что резко снизило их смертность.
Высочайшая милость
В один из дней затянувшейся обороны Севастополя в город для поднятия боевого духа русского воинства приехали сыновья Николая Первого. Они были поражены, услышав рассказ о девушке-сироте, которая с первых дней войны находилась в самых горячих точках, спасая жизни солдат и офицеров. Царевичи сообщили отцу о «девице Дарье» и император приказал наградить сестру милосердия золотой медалью на Владимирской ленте и 500 рублями серебром. Кроме того, Николай Первый обещал, что если Даша Севастопольская (фото в молодости см. выше) выйдет замуж, то он выделит ей приданное в 1000 рублей. Кстати, золотая медаль «За усердие» согласно положению об этой награде полагалась только тем, кто уже имел 3 серебряные медали. Таким образом, для отважной девушки было сделано исключение в ознаменование необычности подвига, который совершила Даша Севастопольская в Крымской войне.
Замужество
Летом 1855 года, незадолго до сдачи Севастополя французским войскам Дарья вышла замуж за рядового Четвертого ластового экипажа Максима Хворостова. Свадьба была достаточно пышной для военного времени, а в роли посаженного отца выступил полковник П. К. Меньков.
Вместе с мужем она покинула город и вернулась туда после его оставления неприятелем в результате выполнения обязательства по Парижскому трактату.
На 1000 рублей «императорского приданого для обзаведения собственным хозяйством» Хворостовы купили трактир в поселке Бельбек. Однако жалостливая Дарья Лавреньевна часто давала в долг нуждающимся и кормила голодных, поэтому дела у супругов шли плохо. Продав трактир, они отправились в портовый город Николаев, где Максим надеялся найти работу, но счастья им это не принесло, так как супруг начал пьянствовать и умер (по некоторым сведениям ушел из семьи).
Последние годы
Так как за супружескую жизнь детей Даша Севастопольская (кратко биография в молодости представлена выше) так и не родила, оставшись совсем одна, она вернулась в родной город и поселилась на Корабельной стороне. Там она тихо прожила до самой смерти в скромном домике у моря.
Единственным ярким событием последних дней ее жизни стали съемки первого в истории российского кино художественного фильма о войне — «Оборона Севастополя». В его финале было решено показать зрителю последних живых участников тех событий. Среди 14 убеленных сединами героев были Дарья Михайлова (в замужестве Хворостова) и Елизавета Сержбутовская. Их нарядили в праздничные платья и попросили надеть награды, полученные в далекие годы их фронтовой юности. Образ Даши Севастопольской был воссоздан и в художественном фильме «Пирогов». Там ее роль исполнила Татьяна Пилецкая.
Первая русская сестра милосердия умерла в 1910-м году. Ее похоронили на кладбище в Доковом овраге. К сожалению, в последующие годы революции и Гражданской войны никому не было дела до могилки одинокой старушки, поэтому сегодня никто не может указать ее место.
Альтернативная версия биографии
Как уже было сказано, информация о Дарье Михайловой крайне скудна. Кроме того, в ней есть много противоречий. В частности, в селе Шеланга, расположенном на территории Татарстана установлен памятник Дарье Михайловой, так как местные жители уверены, что она является их соотечественницей и после смерти вернулась на родину, где и была похоронена. Если эта версия верна, то она не могла никаким образом оказаться на съемках фильма «Оборона Севастополя».
Память
15 ноября 2005 года в Городе русской морской славы был открыт памятник Даше Севастопольской. Он представляет собой трехметровую ротонду из белого камня. На ее лицевой стороне размещен барельеф, на котором с изображен портрет Даши Севастопольской. Больница N3, во дворе которой установили памятник, теперь носит имя первой русской сестры милосердия. Кроме того, ее бюст сохранился на здании Панорамы обороны Севастополя. Еще один памятник «сестричке» можно увидеть в Днепропетровске. Он установлен рядом с бюстами ее наставника Пирогова, адмирала Нахимова, вице-адмирала Корнилова, матроса Кошки и других героев.
Несколько лет назад была также учреждена специальная награда для среднего медперсонала — «Медаль Даши Севастопольской». Ее награждают тех, чей профессионализм и сострадание отмечается как о стороны коллег, так и пациентов.
Англичанка Флоренс Найтингейл прибыла в расположение союзнических войск в Крыму 5 ноября 1854 года. Если первая русская сестра милосердия вошла в историю, как девушка, управляющая «каретой горя», то ее британскую коллегу называли Леди с лампой. На момент приезда англичанки и ее 38 помощниц Даша Севастопольская уже несколько месяцев оказывала помощь раненым. Однако во всех энциклопедиях первой военной сестрой милосердия названа Флоренс Найтингейл. В связи с этим день рождения англичанки (12 мая) во всем мире отмечает Международный день медицинской сестры.
Даша Севастопольская, краткая биография которой представлена выше, явила миру пример мужества и героизма. Ее подвиг повторили сестры милосердия времен Первой мировой войны и девушки из медсанбатов Великой Отечественной. Память о них жива в сердца народа, а работникам поликлиник, больниц и других медучреждений следует брать с них пример.
(1836 )Биография
Дарья Михайлова родилась в селе Ключищи возле Казани в семье матроса 10-го ластового экипажа Лаврентия Михайлова. В 1853 году её отец погиб во время Синопского сражения .
2 сентября 1854 года англо-французский корпус высадился в районе Евпатории. После битвы на Альме 8 сентября российские войска начали отступление. В их обозе находилась Даша,18 летняя сирота.
Во время обороны Севастополя Дарья Михайлова, не имеющая медицинского образования, в числе первых среди «севастопольских патриоток» - жен, сестёр, дочерей участников обороны, оказывала помощь раненым и больным защитникам Севастополя . На свои средства она оборудовала первый походный перевязочный пункт. У неё в повозке нашлось белье для перевязки, уксус, вино было роздано для подкрепления ослабевших. Не зная её фамилии, долгое время её называли Дашей Севастопольской.
«Севастопольской» её окрестила народная молва, под этим именем она сохранилась в воспоминаниях врачей - участников войны. И только недавно, в Центральном военно-историческом архиве были найдены документы на имя Дарьи Лаврентьевны Михайловой.
За свой подвиг во время войны была награждена императором Николаем I золотой медалью с надписанием «За усердие» на Владимирской ленте для ношения на груди. Сверх того, ей было даровано пятьсот рублей серебром и заявлено, что «по выходу её в замужество [Государь] пожалует еще 1000 рублей серебром на обзаведение». Кстати, золотой медалью «За усердие» награждались лишь имеющие три серебряные медали. Приказ о награждении во исполнение воли Его Величества был объявлен по всему Черноморскому флоту.
После войны, летом 1855 года Дарья вышла замуж за рядового 4-го ластового экипажа Максима Хворостова и получила тысячу рублей серебром на обустройство быта, обещанные императором Николаем I. После свадьбы семья купила трактир в поселке Бельбек. Но вскоре, продав имущество, поселилась с мужем в Николаеве, вблизи моря. Вскоре они расстались (по одной версии - по причине пьянства мужа, по другой - овдовела), и Дарья вернулась в Севастополь. На Корабельной стороне города она прожила до конца дней. По воспоминаниям старожил, Дарья Лаврентьевна Хворостова умерла около 1892 года и похоронена на кладбище в Доковом овраге. Со временем могила была утрачена, в настоящее время на этом месте расположен сквер.
По другим данным, в 1892 году она вернулась в родное село, где никого из родных уже не осталось. Пожертвовав местному храму икону Николая Чудотворца, которая была с ней в Севастополе, она уехала в село Шеланга (Верхнеуслонский район Татарстана) и через полгода скончалась. Её могила на местном кладбище не сохранилась.
Награды
- Золотая медаль «За усердие»
- Медаль участника Крымской войны
Память
- Бюст Героини на задней части панорамы «Оборона Севастополя ».
- Бюст Героини на аллее героев в .
- Памятник Героине возле 3-й городской больницы города Севастополя.
- Имя Героини носит 3-я городская больница Севастополя.
- Открылся памятник в село Шеланга, на территории местной школы.
- Знак отличия Совета министров Автономной Республики Крым «За милосердие имени Даши Севастопольской» (учреждён в 2013 г.).
Панорама «Оборона Севастополя»
В кино
См. также
Напишите отзыв о статье "Даша Севастопольская"
Примечания
Ссылки
Литература
- Лукашевич К.В. . - Рязань.: Зерна , 2005. - 432 с.
Отрывок, характеризующий Даша Севастопольская
– Сложили, кончился, – ответил кто то.– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
