Родился 8 июля 1917 года в Мордовии, в рабочем поселке Торбеево. Он был тринадцатым ребенком в семье. Отец, Девятаев Петр Тимофеевич, трудолюбивый, мастеровой человек, работал на помещика. Мать, Акулина Дмитриевна, в основном была занята заботой о детях. К началу войны в живых было шестеро братьев и одна сестра. Все они участвовали в боях за Родину. Четверо братьев погибли на фронте, остальные раньше времени ушли из жизни из-за фронтовых ран и невзгод. Супруга, Фаина Хайрулловна, растила детей, ныне на пенсии. Сыновья: Алексей Михайлович (1946 г. рожд.), врач-анестезиолог глазной клиники, кандидат медицинских наук; Александр Михайлович (1951 г. рожд.), сотрудник Казанского медицинского института, кандидат медицинских наук. Дочь, Нэля Михайловна (1957 г. рожд.), выпускница Казанской консерватории, преподаватель музыки в театральном училище.
В школе Михаил учился успешно, но был не в меру шаловлив. Но однажды его словно подменили. Произошло это после того, как в Торбеево прилетел самолет. Летчик, казавшийся в своей одежде чародеем, быстрокрылая железная птица - все это покорило Михаила. Не сдержавшись, он спросил тогда пилота:
А как летчиком стать?
Нужно хорошо учиться, - последовал ответ. - Заниматься спортом, быть смелым, храбрым.
С того дня Михаил решительно изменился: все отдавал учебе и спорту. После 7-го класса он поехал в Казань, намереваясь поступить в авиационный техникум. Там произошло какое-то недоразумение с документами, и он был вынужден поступить в речной техникум. Но мечта о небе не угасла. Она захватывала его все больше и больше. Оставалось одно - записаться в Казанский аэроклуб.
Михаил так и поступил. Было трудно. Порой до глубокой ночи просиживал в самолетном или моторном классе аэроклуба. А утром уже спешил в речной техникум. Однажды настал день, когда Михаил впервые, правда с инструктором, поднялся в воздух. Возбужденный, сияющий от счастья, он сказал тогда своим друзьям: "Небо - моя жизнь!"
Эта высокая мечта и привела его, выпускника речного техникума, уже осваивавшего волжские просторы, в Оренбургское авиационное училище. Учеба там была счастливейшей порой в жизни Девятаева. Он по крупицам набирался знаний об авиации, много читал, с усердием тренировался. Счастливый, как никогда прежде, взлетал в небо, о котором еще совсем недавно только мечтал.
И вот лето 1939 года. Он - военный летчик. И специальность - самая грозная для противника: истребитель. Сначала проходил службу в Торжке, затем его перевели в Могилев. Там снова повезло: оказался в эскадрилье прославленного летчика Захара Васильевича Плотникова, успевшего повоевать в Испании и на Халхин-Голе. От него набирались боевого опыта Девятаев и его товарищи.
Лучшие дня
Но грянула война. И в первый же день - боевой вылет. И хотя самому Михаилу Петровичу не удалось сбить "юнкерса", он, маневрируя, вывел его на своего командира Захара Васильевича Плотникова. А тот не упустил воздушного противника, сразил его.
Скоро повезло и Михаилу Петровичу. Однажды в разрыве облачности на глаза ему попал "Юнкерс-87". Девятаев, не теряя ни секунды, устремился за нимени И через мгновение увидел его в перекрестии прицела. Тут же дал две пулеметные очереди. "Юнкерс" вспыхнул и рухнул на землю. Были и еще удачи.
Вскоре отличившихся в боях вызвали из Могилева в Москву. Михаил Девятаев в числе других был награжден орденом Красного Знамени.
Обстановка все более обострялась. Девятаеву и его товарищам уже пришлось оборонять подступы к столице. На новеньких "яках" они перехватывали самолеты, спешившие сбросить смертоносный груз на Москву. Однажды под Тулой Девятаев вместе со своим напарником Яковом Шнейером вступил в схватку с фашистскими бомбардировщиками. Им удалось сбить один "юнкерс". Но и самолет Девятаева пострадал. Все же пилоту удалось приземлиться. И он оказался в госпитале. Не излечившись до конца, бежал оттуда в свой полк, уже находившийся западнее Воронежа.
21 сентября 1941 года Девятаеву поручили доставить важный пакет в штаб окруженных войск Юго-Западного фронта. Он выполнил это поручение, но на обратном пути вступил в неравную схватку с "мессершмиттами". Одного из них сбил. И сам получил ранение. Так он вновь оказался в госпитале.
В новой части его осмотрела врачебная комиссия. Решение было единодушным - в тихоходную авиацию. Так летчик-истребитель оказался в полку ночных бомбардировщиков, а потом в санитарной авиации.
Лишь после встречи с Александром Ивановичем Покрышкиным ему удалось вновь стать летчиком-истребителем. Было это уже в мае 1944 года, когда Девятаев отыскал "хозяйство Покрышкина". Новые сослуживцы встретили его сердечно. Среди них был и Владимир Бобров, осенью 41-го давший кровь раненому Михаилу Петровичу.
Не раз поднимал Девятаев свой самолет в воздух. Неоднократно вместе с другими летчиками дивизии А. И. Покрышкина вступал в схватки с фашистскими стервятниками.
Но вот наступило роковое 13 июля 1944 года. В воздушном бою над Львовом он получил ранение, а его самолет загорелся. По команде своего ведущего Владимира Боброва Девятаев выбросился из объятого пламенем самолета... и оказался в плену. Допрос за допросом. Потом переброска в разведотдел абвера. Оттуда - в Лодзинский лагерь военнопленных. А там опять - голод, пытки, издевательства. Вслед за этим - концлагерь Заксенхаузен. И наконец - таинственный остров Узедон, где готовилось сверхмощное оружие, перед которым, по мнению его творцов, никому не устоять. Узники Узедона - это фактически приговоренные к смерти.
И все это время у пленных зрела одна мысль - бежать, бежать во что бы то ни стало. Лишь на острове Узедон это решение приобрело реальность. Рядом, на аэродроме Пенемюнде, были самолеты. И был летчик Михаил Петрович Девятаев, человек мужественный, бесстрашный, способный осуществить намеченное. И он осуществил, несмотря на невероятные трудности. 8 февраля 1945 года "хейнкель" с 10 узниками приземлился на нашей земле. Девятаев доставил командованию стратегически важные сведения о засекреченном Узедоне, где производилось и испытывалось ракетное оружие фашистского рейха. Еще оставалось два дня до намеченной фашистами расправы над Девятаевым. Его спасло небо, в которое он был бесконечно влюблен с детства.
Клеймо военнопленного сказывалось долго. Ни доверия, ни стоящей работы... Это угнетало, порождало безнадежность. Лишь после вмешательства уже получившего широкую известность генерального конструктора космических кораблей Сергея Павловича Королева дело сдвинулось с мертвой точки. 15 августа 1957 года подвиг Девятаева и его товарищей получил достойную оценку. Михаилу Петровичу было присвоено звание Героя Советского Союза, а участники перелета награждены орденами.
Михаил Петрович окончательно возвратился в Казань. В речном порту вернулся к своей первой профессии - речника. Ему доверили испытание первого быстроходного катера "Ракета". Он стал и первым его капитаном. Спустя несколько лет уже водил по Волге быстроходные "Метеоры".
И ныне ветерану войны покой лишь только снится. Он активно участвует в ветеранском движении, создал Фонд Девятаева и оказывает помощь тем, кто в этом особо нуждается. Не забывает ветеран и о молодежи, часто встречается со школьниками и воинами гарнизона.
То, что произошло 8 февраля 1945 года можно смело назвать удивительным чудом и примером невероятного многократного везения. Судите сами.
Лётчик-истребитель Михаил Девятаев смог разобраться с управлением совершенно незнакомого ему вражеского бомбардировщика, за штурвалом которого он до этого никогда не сидел.
Угнать сверхсекретный самолёт могла бы помешать охрана аэродрома, но у неё это не вышло.
Взлётную полосу немцы могли просто перегородить, но не успели этого сделать.
Огонь зениток ПВО, прикрывающих военную базу и аэродром, мог пресечь попытку побега мгновенно, но этого не произошло.
Летящую на восток крылатую машину могли перехватить немецкие истребители, но им это сделать тоже не удалось.
И в завершении героического перелёта Хейнкель-111 с германскими крестами на крыльях могли сбить советские зенитчики - они стреляли по нему и даже подожгли, но удача в тот день была на стороне отважных беглецов.
О том, КАК ЭТО БЫЛО сейчас расскажу подробнее.
После войны Михаил Девятаев в своей книге «Побег из ада» вспоминал об этом так: «Как выжил, не знаю. В бараке — 900 человек, нары в три этажа, 200 гр. хлеба, кружка баланды и 3 картофелины - вся еда на день и изнурительная по тяжести работа».
И он бы сгинул в этом страшном месте, если бы не первый случай судьбоносного везения - лагерный парикмахер из числа заключённых заменил Михаилу Девятаеву его нашивку смертника на лагерной робе. Накануне в нацистских застенках умер узник по имени Григорий Никитенко. В мирной жизни он был школьным учителем в киевской Дарнице. Его нашивной номер, срезанный парикмахером, не просто спас жизнь Девятаеву, но и стал его пропуском в другой лагерь с более «лёгким» режимом - у городка Пенемюнде, который был расположен на острове Узедом в Балтийском море.
Так пленный лётчик старший лейтенант Михаил Девятаев превратился в бывшего учителя Григория Никитенко.
Разработкой германских ракет Фау руководил талантливый инженер Вернер фон Браун , ставший впоследствии отцом американской космонавтики.
Военную базу Пенемюнде, расположенную на западной оконечности острова Узедом немцы называли "Заповедником Геринга" . А вот у заключённых было другое название для этой местности - «Остров дьявола» . Каждое утро узники этого дьявольского острова получали наряды на работу. Тяжелее всех приходилось аэродромной бригаде: военнопленные таскали цемент и песок, замешивали раствор и заливали им воронки от налётов британской авиации. Но именно в эту бригаду рвался «учитель из Дарницы Никитенко». Он хотел быть поближе к самолётам!
В своей книге он вспоминал об этом так: «Рёв самолётов, их вид, их близость с громадной силой всколыхнули мысль о побеге».
И Михаил начал готовить побег.
На свалке подбитых и неисправных самолётов Девятаев изучал их фрагменты, пытался вникнуть в конструкцию незнакомых бомбардировщиков, внимательно осматривал приборные панели кабин. Михаил старался понять - как запускаются двигатели и в какой именно последовательности надо включать оборудование - ведь счёт времени при захвате пойдёт на секунды.
И вот тут Девятаеву в очередной раз повезло. Причём подфартило весьма курьёзно : благородный немецкий пилот, пребывая в добром расположении духа и в хорошем настроении, САМ показал дикому варвару и недочеловеку КАК арийские небожители запускают моторы у летающей машины.
Было это так, цитирую воспоминания Михаила Петровича: «Случай помог проследить операции запуска. Однажды мы расчищали снег у капонира, где стоял "Хейнкель". С вала я видел в кабине пилота. И он заметил моё любопытство. С усмешкою на лице - смотри, мол, русский зевака, как легко настоящие люди справляются с этой машиной, - пилот демонстративно стал показывать запуск: подвезли, подключили тележку с аккумуляторами, пилот показал палец и отпустил его прямо перед собой, потом пилот для меня специально поднял ногу на уровень плеч и опустил - заработал один мотор. Следом - второй. Пилот в кабине захохотал. Я тоже еле сдерживал ликование — все фазы запуска "Хейнкеля" были ясны»…
Работая на аэродроме, узники стали примечать все подробности его жизни и распорядка: когда и как заправляют самолёты, как и в котором часу меняется охрана, когда экипажи и обслуга идут обедать, какой самолет удобнее всего для захвата.
После всех наблюдений Михаил остановил свой выбор на Хейнкеле-111 с именным вензелем на борту «Г.А.» , что означало «Густав-Антон» . Этот «Густав-Антон» чаще других взлетал на задания. И что ещё было хорошо в нём - после приземления его сразу же заправляли снова. Этот самолёт узники стали называть не иначе как "наш "Хейнкель" .
7 февраля 1945 года команда Девятаева решилась на побег. Пленники мечтали: "Завтра в обед хлебаем баланду, а ужинаем уже дома, среди своих".
На следующий день, после полудня, когда техники и обслуга потянулись на обед, наши начали действовать. Иван Кривоногов ударом стального прута обезвредил охранника. Пётр Кутергин снял с бездыханного часового шинель с фуражкой и одел их на себя. С винтовкой наперевес этот переодетый вахтман повёл "пленных" в направлении самолета. Это чтобы охрана на сторожевых вышках ничего не заподозрила.
Пленники вскрыли люк и проникли в самолёт. Внутренность Хейнкеля Девятаеву, привыкшему к тесной кабине истребителя, показалась огромным ангаром. Тем временем, Владимир Соколов и Иван Кривоногов расчехлили моторы и сняли с закрылков струбцинки. Ключ зажигания был на месте…
Вот как этот тревожный момент описывал Михаил Девятаев: «Нажал на все кнопки сразу. Приборы не зажглись… аккумуляторов нет!... «Неудача!» - резануло по сердцу. Перед глазами проплыла виселица и болтающиеся на ней 10 трупов»…
Но к счастью, парни быстро раздобыли аккумуляторы, подтащили их на тележке к самолёту, и подключили кабель. Стрелки приборов сразу качнулись. Поворот ключа, движение ноги - и один мотор ожил. Еще минута - и закрутились винты другого движка. Оба мотора ревели, но никакой заметной тревоги на лётном поле пока не было видно - потому как все привыкли: "Густав-Антон" летает много и часто. Самолёт стал набирать скорость и, разгоняясь, начал стремительно приближаться к краю взлётной полосы. Но удивительное дело - он почему-то не мог оторваться от земли!... И чуть было не рухнул с обрыва в море. За спиной у пилота возникла паника - крики и удары в спину: "Мишка, почему не взлетаем!?"
А Мишка-то и сам не знал почему. Догадался только спустя несколько минут, когда развернулся и пошёл на вторую попытку взлёта. Виной всему был триммеры! Триммер - это подвижная, с ладонь шириною плоскость на рулях высоты. Её немецкий лётчик оставил в положении "посадка". Но как за несколько секунд в незнакомой машине найти механизм управления этими триммерами!?
А в это время ожил аэродром, на нём началась суета и беготня. Лётчики и механики выбежали из столовой. Все, кто был на поле, ринулись к самолёту. Ещё немного - и начнётся стрельба! И тогда Михаил Девятаев закричал друзьям: «Помогайте!» . Втроём, вместе с Соколовым и Кривоноговым, они навалились на штурвал…
… и у самой кромки балтийской воды Хейнкель таки оторвал хвост от земли!
Вот оно - очередное счастливое везение отчаянных парней - истощённые узники-доходяги подняли в воздух тяжёлую многотонную машину! Кстати, управление триммером Михаил таки отыскал, но только чуть позже - когда самолет нырнул в облака и стал набирать высоту. И сразу же машина стала послушной и лёгкой.
С момента удара по голове рыжего охранника до ухода в облака прошла всего 21 минута…
Двадцать одна минута натянутых нервов.
Двадцать одна минута борьбы со страхом.
Двадцать одна минута риска и отваги.
Конечно же, за ними послали погоню и подняли в воздух истребители. На перехват, в том числе, взлетел истребитель, пилотируемый известным воздушным асом - обер-лейтенантом Гюнтером Хобомом , обладателем двух «Железных крестов» и «Немецкого креста в золоте» . Но, без знания курса удравшего Хейнкеля обнаружить его можно было только лишь случайно, и Гюнтер Хобом беглецов не нашёл.
Остальные воздушные охотники так же вернулись на свои аэродромы ни с чем. В первые часы после угона немцы были уверены, что секретный самолёт угнали британские военнопленные, и поэтому основные силы перехватчиков бросили в северо-западном направлении - в сторону Великобритании. Так что Судьба в очередной раз благоволила Девятаеву и его товарищам.
Интересная и весьма опасная встреча произошла над Балтикой. Угнанный Хейнкель шёл над морем на юго-восток - к линии фронта, в сторону советских войск. Внизу двигался караван кораблей. А его сверху сопровождали истребители. Один Мессершмитт из охранения покинул строй, подлетел к бомберу и сделал возле него красивую петлю. Девятаев даже смог заметить недоумённый взгляд немецкого летчика - тот удивился тому, что Хейнкель летел с выпущенными шасси. Михаил к тому времени ещё не разобрался - как их убирать. Да и опасался, что при посадке могут возникнуть проблемы с их выпуском. «Мессер» не стал сбивать странный бомбардировщик либо из-за неимения на это приказа, либо из-за отсутствия связи с главным командованием. Так что, это было очередное в тот день благоприятное стечение обстоятельств для экипажа Михаила Девятаева.
О том, что самолёт перелетел линию фронта, беглецы догадались по трём важным наблюдениям.
Во-первых, внизу на земле потянулись бесконечные обозы, колонны советских машин и танков.
Во-вторых, пехота на дорогах, завидев немецкий бомбардировщик, разбегалась и прыгала в кювет.
И в-третьих, по Хейнкелю ударили наши зенитки. И ударили весьма точно: среди экипажа появились раненые, а правый двигатель самолёта загорелся. Горящую машину, своих товарищей и себя заодно спас Михаил Девятаев - он резко бросил самолет в боковое скольжение и тем самым сбил пламя . Дым исчез, но двигатель был повреждён. Нужно было срочно садиться.
Беглецы-из-Ада приземлились на весеннее поле в расположении одного из артиллерийских дивизионов 61-й армии. Самолет днищем пропахал большую часть поля, но всё-таки приземлился удачно. И в этом удачном приземлении на тающее февральское поле на неосвоенной ещё до конца машине с одним только исправным двигателем есть очень большая заслуга… ангела-хранителя Михаила Девятаева. Без Высших Сил тут явно не обошлось!
Вскоре бывшие узники услышали: «Фрицы! Хенде хох! Сдавайтесь, иначе пальнём из пушки!». Но для них это были очень дорогие и милые сердцу русские слова. Они ответили: «Мы не фрицы! Мы свои! Из плена мы... Свои мы…».
Наши солдаты с автоматами, в полушубках, подбежав к самолету, были ошеломлены. К ним вышли десять скелетов в полосатой одежде, обутые в деревянные башмаки, забрызганные кровью и грязью. Страшно худые люди плакали и постоянно повторяли одно только слово: «Братцы, братцы…»…
В расположение своей части артиллеристы понесли их на руках, как детей, ведь беглецы весили по 40 килограммов...
Вы можете себе представить, что именно творилось на дьявольском острове Узедом после дерзкого побега! В эти минуты на ракетной базе в Пенемюнде царил страшный переполох. Герман Геринг, узнав о ЧП в своём секретном «Заповеднике», топал ногами и орал: "Виновных повесить!".
Головы виновных и причастных уцелели только благодаря спасительной лжи начальника подразделения по испытаниям новейшей техники Карла Хайнца Грауденца. Он заявил прибывшему с инспекцией Герингу: "Самолет догнали над морем и сбили".
Ещё раз повторю - первое время немцы полагали, что Хейнкель-111 угнали британские военнопленные. Но правда вскрылась после срочного построения в лагере и тщательной поверки: не хватало 10 русских заключённых. И только через день после побега служба SS выяснила: один из бежавших вовсе не школьный учитель Григорий Никитенко, а лётчик Михаил Девятаев из дивизии Александра Покрышкина.
За угон секретного самолёта Heinkel-111 с радиоаппаратурой для полигонных испытаний баллистических ракет Фау-2 Адольф Гитлер объявил Михаила Девятаева своим личным врагом.
Британцы два года, начиная с 1943-го, бомбили остров Узедом и его объекты, но всё дело в том, что чаще всего они «воевали» с ложным аэродромом и бутафорскими самолётами. Немцы перехитрили наших союзников - они искусно маскировали настоящий аэродром и ракетные установки передвижными колёсными платформами с деревьями. Благодаря фальшивым рощам секретные объекты базы Пенемюнде сверху выглядели как перелески.
Последняя ракета Фау-2 с заводским номером 4299 взлетела со стартовой площадки №7 14 февраля 1945 года.
Больше германские ракеты с базы Пенемюнде в воздух не поднимались.
Главная заслуга Михаила Петровича Девятаева перед нашей Родиной заключается в том, что он внёс большой вклад в развитие советского ракетостроения.
Во-первых, (как вы уже знаете) угнанный им самолет Хейнкель-111 имел уникальную аппаратуру контроля полётов ракет Фау-2.
И во-вторых, он несколько раз показывал базу Пенемюнде самому Сергею Павловичу Королёву - будущему генеральному конструктору советских ракет. Они вместе ходили по острову Узедом и осматривали его былые секреты: пусковые установки Фау-1, стартовые площадки Фау-2, подземные цеха и лаборатории, брошенное немцами оборудование, остатки ракет и их узлы.
В 50-е годы прошлого века Михаил Девятаев испытывал на Волге речные суда на подводных крыльях. В 1957 году он одним из первых в Советском Союзе стал капитаном пассажирского судна типа "Ракета" . Позже водил по Волге "Метеоры" , был капитаном-наставником. Уйдя на пенсию, активно участвовал в ветеранском движении, часто выступал перед школьниками, студентами и рабочей молодёжью, создал свой Фонд Девятаева, и оказывал помощь тем, кто в ней особо нуждался.
P.S.
(08.07.1917-24.11.2002) - летчик-истребитель, Герой Советского Союза (1957), гвардии старший лейтенант.
Участник Великой Отечественной войны с первого дня. Воевал в составе 237 иап и 298 (104 гв.) иап, был командиром звена. Сбил 9 самолетов противника. 13 июля 1944 г. в воздушном бою над Львовом был сбит и попал в плен. Находился в заключении в лагерях Лодзи, Заксенхаузена и на о. Узедом. 8 февраля 1945 г. угнал с аэродрома Пенемюнде He-111H-22 и вывез на нем еще 9 человек.
В 1957 г. стал первым капитаном теплохода на подводных крыльях "Ракета". Затем водил по Волге "Метеоры". Почетный гражданин Республики Мордовия, городов Казани, Вольгаста и Циновичи (Германия).
Мордвин.
Член КПСС с 1959 года. Был тринадцатым ребенком в семье. Когда ему исполнилось 2 года, от тифа умер отец. В 1933 году окончил 7 классов средней школы и поехал в Казань, намереваясь поступить в авиационный техникум.
Из-за недоразумения с документами ему пришлось учиться в речном техникуме, который он окончил в 1938 году. Одновременно учился в Казанском аэроклубе.
В 1938 году Свердловским РВК Казани призван в РККА. В 1940 году окончил Оренбургское военное авиационное училище летчиков им. К. Е. Ворошилова.
Направлен служить в Торжок.
Позже переведен в Могилев в 237-й истребительный авиационный полк (Западный ОВО). Участник Великой Отечественной войны с 22 июня 1941 года. Уже на второй день на своем И-16 участвовал в воздушном бою. Боевой счет открыл 24 июня, сбив под Минском пикирующий бомбардировщик Ju-87. Затем защищал небо Москвы.
В одном из воздушных боев в районе Тулы в паре с Я. Шнейером сбил Ju-88, но и его Як-1 получил повреждения.
Девятаев совершил вынужденную посадку и оказался в госпитале.
Недолечившись, сбежал на фронт в свой полк, который в то время базировался уже западнее Воронежа. 23 сентября 1941 года при возвращении с задания Девятаев был атакован "мессершмиттами". Одного из них сбил, но и сам получил ранение в левую ногу. После госпиталя врачебная комиссия определила его в тихоходную авиацию.
Он служил в ночном бомбардировочном полку, затем в санитарной авиации.
Только после встречи в мае 1944 года с А. И. Покрышкиным он вновь стал истребителем.
Командир звена 104-го гвардейского истребительного авиационного полка (9-я гвардейская истребительная авиационная дивизия, 2-я воздушная армия, 1-й Украинский фронт) гвардии старший лейтенант Девятаев М. П. в воздушных боях сбил 9 вражеских самолетов.
Вечером 13 июля 1944 года вылетел в составе группы истребителей P-39 под командованием майора В. Боброва на отражение налета вражеской авиации.
В неравном воздушном бою в районе Львова был ранен в правую ногу, а его самолет подожжен.
В последний момент покинул падающий истребитель с парашютом.
С тяжелыми ожогами захвачен в плен. Допрос следовал за допросом.
Затем его на транспортном самолете отправили в разведотдел абвера в Варшаву.
Не добившись от Девятаева никаких ценных сведений, немцы отправили его Лодзинский лагерь для военнопленных.
Позже переведен в лагерь Новый Кенигсберг.
Здесь, в лагере с группой товарищей Девятаев начал готовить побег. По ночам подручными средствами - ложками и мисками - они рыли подкоп, на листе железа оттаскивали землю и разбрасывали ее под полом барака (барак стоял на сваях). Но когда до свободы уже оставалось несколько метров, подкоп обнаружила охрана.
По доносу предателя организаторов побега схватили.
После допросов и пыток их приговорили к смерти.
Девятаев с группой смертников был отправлен в Германию в лагерь смерти Заксенхаузен (под Берлином).
Но ему повезло: в санитарном бараке парикмахер из числа заключенных заменил его бирку смертника на бирку штрафника (№ 104533), убитого охранниками учителя из Дарницы Григория Степановича Никитенко.
В группе "топтунов" разнашивал обувь немецких фирм. Позже при помощи подпольщиков был переведен из штрафного барака в обычный.
В конце октября 1944 года его в составе группы из 1500 заключенных отправили в лагерь на остров Узедом, где находился секретный полигон Пенемюнде, на котором испытывалось ракетное оружие.
Так как полигон был секретным, для узников концлагеря был только один выход - через трубу крематория.
В январе 1945 года, когда фронт подошел к Висле, Девятаев вместе с заключенными Иваном Кривоноговым, Владимиром Соколовым, Владимиром Немченко, Федором Адамовым, Иваном Олейником, Михаилом Емецом, Петром Кутергиным, Николаем Урбановичем и Дмитрием Сердюковым начал готовить побег. Был разработан план угона самолета с аэродрома, находившегося рядом с лагерем.
Во время работ на аэродроме Девятаев украдкой изучал кабины немецких самолетов.
С поврежденных самолетов, валявшихся вокруг аэродрома, снимались таблички от приборов.
В лагере их переводили и изучали.
Всем участникам побега Девятаев распределил обязанности: кто должен снять чехол с трубки Пито, кто убирать колодки от колес шасси, кто снимать струбцины с рулей высоты и поворота, кто подкатывать тележку с аккумуляторами.
Побег был назначен на 8 февраля 1945 года. По пути на работу на аэродром заключенные, выбрав момент, убили конвоира.
Чтобы немцы ничего не заподозрили, один их них одел его одежду и стал изображать конвоира.
Таким образом удалось проникнуть на стоянку самолетов.
Когда немецкие техники отправились на обед, группа Девятаева захватила бомбардировщик He-111H-22. Девятаев запустил двигатели и начал выруливать на старт. Чтобы немцы не увидели его полосатую арестантскую одежду, пришлось раздеться догола.
Но взлететь незамеченными не удалось - кто-то обнаружил тело убитого охранника и поднял тревогу.
В сторону "хейнкеля" со всех сторон бежали немецкие солдаты.
Девятаев начал разбег, но самолет долго не мог взлететь (позже обнаружилось, что не были убраны посадочные щитки). При помощи товарищей Девятаев что есть силы тянул штурвал на себя. Только в конце полосы "хейнкель" оторвался от земли и на малой высоте пошел над морем. Опомнившись, немцы послали в погоню истребитель, но обнаружить беглецов ему не удалось.
Девятаев летел, ориентируясь по солнцу.
В районе линии фронта самолет обстреляли наши зенитки.
Пришлось идти на вынужденную. "Хейнкель" совершил посадку на брюхо южнее населенного пункта Голлин в расположении артиллерийской части 61-й армии. Особисты не поверили, что заключенные концлагеря могли угнать самолет.
Беглецов подвергли жесткой проверке, долгой и унизительной.
Затем отправили в штрафные батальоны.
В ноябре 1945 года Девятаев был уволен в запас. Его не брали на работу.
В 1946 году, имея в кармане диплом капитана, с трудом устроился грузчиком в Казанском речном порту. 12 лет ему не доверяли.
Он писал письма на имя Сталина, Маленкова, Берии, но все без толку. Положение изменилось, только в конце 50 годов. 15 августа 1957 года М. П. Девятаеву было присвоено звание Героя Советского Союза. В 1957 году он стал одним из первых капитанов пассажирских судов на подводных крыльях "Ракета". Позже водил по Волге "Метеоры", был капитаном-наставником.
Уйдя на пенсию, он активно участвовал в ветеранском движении, создал Фонд Девятаева, оказывал помощь тем, кто в ней особо нуждался.
Награжден орденом Ленина, 2 орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1 и 2 степеней, медалями.
Почетный гражданин Республики Мордовия, городов Казани (Россия), Вольгаста и Циновичи (Германия).
В Торбеево открыт музей Героя. Умер 24 ноября 2002 года. Похоронен на аллее Героев Арского кладбища Казани.
«Ему разрешили упоминать и Пенемюнде, и конструктора Королева только за год до смерти, через 57 лет после полета»
На минувшей неделе состоялась годовщина легендарного побега-полета из фашистского плена Михаила Девятаева с еще 9 товарищами на борту. 8 февраля 1945 года со второго захода, давя аэродромную обслугу, бомбардировщик «Хейнкель-111» оторвался от взлетной полосы сверхсекретной немецкой базы Пенемюнде и самолетов-преследователей. Бежавшие не знали, что угоняют не просто самолет, а пульт запуска ракет «Фау»...
ПРОКЛЯТЫЙ ОСТРОВ
Возле городка Пенемюнде на острове Узедом, в Балтийском море на севере Германии, в годы Второй мировой войны располагались исследовательский институт, ракетная база, завод, аэродром и концлагерь. Его узники были чернорабочими, а иногда и «подопытными кроликами» для испытаний производившихся здесь же, в подземных цехах, печально знаменитых ракет «Фау-1» и «Фау-2». Фюрер называл их своим оружием возмездия. База курировалась лично Германом Герингом , рейхсминистром Имперского министерства авиации, вторым человеком после Адольфа Гитлера в Третьем рейхе. Она была одним из самых секретных военных объектов Германии.
Отсюда немцы бомбили ракетами Европу (Антверпен, Париж), но особенно доставалось англичанам. «Ангелы смерти», «Фау-2», каждая из которых со скоростью звука несла тонну взрывчатки, не давали Уинстону Черчиллю , английскому премьеру, начать активные действия второго фронта под их обстрелами.
17 августа 1943 года британские королевские ВВС впервые совершили налет на Пенемюнде. 597 тяжелых бомбардировщиков сбросили тысячи бомб. Акция позволила задержать серийный выпуск ракет на полгода. И все же в 1944 году массовая бомбардировка Лондона и других городов Великобритании радиоуправляемыми баллистическими ракетами «Фау-2» возобновилась. Около 10 тыс. смертоносных снарядов снова беспрепятственно упали на Британские острова. Англия начала подумывать о выходе из коалиции и нейтралитете.
Перехватывать ракеты на старте не удавалось. Так что единственный способ борьбы с ними был - уничтожить саму базу вместе с ее пусковыми установками и цехами по их производству. Но англо-американские бомбардировки Пенемюнде при всей их активности и масштабам почему-то больше не приносили результата. И еще. Если провести мысленно радиус от острова Узедом до Лондона и очертить круг досягаемости для «Фау-2», то в него войдет не только вся Польша, Прибалтика, но и значительная часть Беларуси, Украины и России, включая Минск, Киев и Санкт-Петербург. Так что угроза, исходящая с острова Узедом, была актуальна и для нас. Надо было проникнуть на проклятый остров и узнать точные координаты цели. Как ни бились мощнейшие разведки союзников над этой задачей, ее им никак не удавалось решить. И вот в сотнях километров от Балтики, над Львовом, 13 июля 1944 года в воздушном бою был сбит и захвачен немцами в плен летчик-истребитель знаменитой дивизии Александра Покрышкина . Пленный пилот через полгода эту задачу выполнил. Звали его .
«А ТЫ ТРОГАТЬ МЕНЯ НЕ МОГИ!»
Уроженец мордовского поселка Торбеево Михаил Девятаев хорошо помнил себя с семи лет. «Мать? Какая добрая она могла быть при 14 детях! (Отец погиб в гражданскую войну, когда Мише, 13-му из детей, было два года, а младший, Вася, «еще был у мамки в животе» - прим. ред. ). Она, как всякая мать, естественно, нам хотела добра и желала хорошего. Но по ее положению, по ее бедности она не могла нас ни обуть, ни одеть. Сама на рынке покупала овцу или какую живность, сама зарежет, обдерет; ливер, голова-ножки, внутренности - для нас; а мясо - на базар, к поезду. Вот так питались... Никогда не болел я. Хорошо помню, у соседей поел лук с огорода, с животом меня схватило, я упал. Сосед этот, дядя Матвей, подошел: «Ты что, Мишенька?» Я говорю: «Дак вот, лучку вашего поел». Смотрю: принес он кружку молока и хлеб. Он знал, что если он меня побьет, то больше у него огорода не будет. А если он хорошо сделает мне, то больше в огород никто не залезет».
За поведение Мишу выгнали из школы, но потом взяли-таки обратно, когда он перед строем обещал исправиться. Потом учился неплохо.
7 августа 1932 года по инициативе генерального секретаря ЦК ВКП (б) Иосифа Сталина был принят «Закон о трех колосках» - так в народе назвали знаменитое постановление ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Его незнание не освобождало от ответственности, в том числе и расстрельной. Могло не освободить и семиклассника Мишу, когда в 1933 году они с приятелем набрали этих самых ржаных колосков, оставшихся на убранном поле, и сварили вкуснейшую похлебку. Доесть не дали милиционеры. По пути удалось-таки злополучную похлебку проглотить, но акт в милиции все-таки составили. На время отпустили, и малолетние преступники решили: пора! Рванули в Казань, к своей мечте - в авиационный техникум. Без документов (при побеге не до них!) туда не взяли. Взяли в речной. Директор посмотрел на пришлых оборванцев, на красную девятаевскую майку, сшитую матерью из знамени, украденного Мишей с крыши поселкового исполкома, на их босые грязнущие ноги и внял доводу напористого подростка: «Так вы же все равно кого-нибудь выгоните, ну, тех, кто с документами, а плохо учится».
ПОЗЫВНОЙ - «МОРДВИН»
В 1937 году, на 4-м курсе, 20-летний Девятаев был арестован НКВД за шпионаж. Он ляпнул правду своему приятелю о сомнительной красоте его возрастной подружки, тот по пьяни проговорился. Подружка, осведомительница НКВД, украла у обидчика и сожгла доверенные ему как активисту подписные листы для переписи населения, сказав в конторе, что Девятаев их продал немцам. Через семь месяцев заключения и постоянных допросов Михаила выпустили из барака («А что? Если меня было не за что»). К тому времени состоялись и учеба в авиаклубе, и первый незабываемый самостоятельный полет. В 1938 году Свердловским РВК города Казани Девятев был призван в Красную Армию, в 1940-м окончил Чкаловскую военно-авиационную школу летчиков. 24 июня 1941-го сбил первого фашиста в небе над Минском.
«А еще через день сам попал под огонь «мессершмита» и выпрыгнул с парашютом из горящего «ишака» (истребителя И-16), - пишет, встретившись с Девятаевым, в очерке «Подвиг мордвина из Торбеева» классик советской журналистки Василий Песков . - Не прояви он находчивость, война и жизнь окончились бы для него в этом бою под Минском - «Мессершмит» развернулся расстрелять летчика. Михаил стянул стропы и быстро «колбасой» понесся к земле. В ста метрах он дал парашюту раскрыться и спасся. Потом он еще не один раз покидал горящие самолеты. К лету 44-го года он сбил девять вражеских самолетов. Пять раз сбивали его. У него были прострелены рука и нога. Лежал в госпитале».
Потом были побег из госпиталя, долгие месяцы на «кукурузнике» санитарной авиации и - снова без документов, но по протекции - дивизия легендарного аса Покрышкина. К 1944 году Девятаев был награжден тремя боевыми орденами.
И вот - неравный бой, в наушниках истошный приказ командира: «Мордвин (летный позывной Девятаева - прим. ред. ), прыгай!» Он вывалился с парашютом за борт самолета. В бессознательном состоянии, тяжело раненный, обожженный, Девятаев попал в плен.
ДОБРЫЙ РУССКИЙ ПАРИКМАХЕР
После допроса Михаила Девятаева перебросили в разведотдел абвера, оттуда - в Лодзинский лагерь военнопленных, откуда вместе с группой пленных летчиков он 13 августа 1944 года совершил первую попытку побега. Но беглецы были пойманы, объявлены смертниками и отправлены в лагерь смерти Заксенхаузен. Его бы и уничтожили, но...
А ты, дружище, за что попал? - спросил он и посмотрел в мою карточку. Увидев причину моего направления в концлагерь, он вздохнул, покачал головой. - Понятно... Организация побега и саботаж. За это - крематорий. Точно...
Хоть я и знал, что меня ожидает, от этих слов мне стало не по себе, точно ушат ледяной воды вылили мне на голову.
Не робей, браток, выручим из беды, - сочувственно сказал парикмахер. - Только выполняй все, что скажу.
Новый друг взял у меня бирку с номером, вышел куда-то и через минуту вернулся и подал мне бирку с новым номером.
Вот возьми... Забудь пока свою собственную фамилию. Теперь будешь Никитенко. Карточку я тоже подменил...
Бирка-то чья? - забеспокоился я.
Только что умер один человек. Пусть думают, что это ты. Понимаешь?..
Я кивнул головой: все ясно».
Так по официозно-литературной версии Девятаев стал Григорием Никитенко, учителем из украинской Дарницы. Казанский исследователь Равиль Вениаминов 8 февраля 2015 года написал для «БИЗНЕС Online» об этой книге, что она - «плод трудов двух профессионалов, которые литературно обработали воспоминания героя, одного рецензента, трех редакторов и двух корректоров, не упомянуты только скромные сотрудники главлита - главного управления по делам литературы и издательств». Словом, цензоры. И цензоры, и редакторы в нашем случае отличились то ли повышенной бдительностью, то ли потрясающим отсутствием профессионализма: столько в книге приукрашиваний, нестыковок и прочих огрехов.
А заведующий музеем-мемориалом Великой Отечественной войны в Казанском кремле Михаил Черепанов в беседе с корреспондентом «БИЗНЕС Online» вообще не удержался от ехидного смеха: «Чтобы фашисты допустили, с их-то контрразведкой и гестапо, попадание вражеского недорасстрелянного летчика на секретнейшую базу, да еще с аэродромом! И когда нам говорят, что это какой-то добрый парикмахер подарил ему документы умершего учителя и таким образом обеспечил ему «путевку» в команду маскировки ракет - ну это просто даже не смешно!»
НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК
Тем не менее обратимся снова к книге «Побег из ада» - худо-бедно истина там все-таки присутствует, хотя и в сильно усеченном виде. Девятаев... ну, или, скажем так, главный герой пишет: «Я познакомился, а затем и подружился с двумя смертниками: полковником Николаем Степановичем Бушмановым и политруком Андреем Дмитриевичем Рыбальченко... Они никогда не падали духом, внушали людям веру в нашу победу, организовывали массы заключенных на активную борьбу с врагом в условиях концлагеря... Еще в 1942 году в одном из лагерей военнопленных под Берлином они создали подпольную организацию, которая срывала многие мероприятия немцев, направленные против нашей Родины.
С 1943 года Бушманов и Рыбальченко вели активную работу в берлинском подполье, выпуская и распространяя листовки, призывающие военнопленных и увезенных на работу в Германию иностранных рабочих к активному сопротивлению и саботажу на военных предприятиях - портить станки и оборудование, уничтожать материалы и готовые изделия, выпускать бракованную продукцию.
Через иностранных коммунистов Николай Степанович и Андрей Дмитриевич организовали материальную помощь выбившимся из сил советским патриотам и иностранным антифашистам... Они рассказывали нам о положении на фронтах согласно последним сводкам совинформбюро, принятым подпольным лагерным радиоприемником».
«Да, - продолжает Михаил Черепанов. - Именно после знакомства с этими людьми Михаил Петрович оказался вскоре на базе Пенемюнде под новым именем украинца Никитенко. Уже после войны Герой Советского Союза Девятаев встречался с Бушмановым как со старым другом-однополчанином. И они всегда выказывали друг другу взаимную симпатию. Так кто же такой был на самом деле полковник Бушманов Николай Степанович?
Он родился в 1901 году в Курганской области. В рядах РККА - с 18 февраля 1918 года, тогда же стал коммунистом. Гражданскую войну закончил командиром взвода. С 1931 года - начальник полковой школы. С 1937 года - старший преподаватель тактики специального факультета Военной академии имени Фрунзе. То есть, готовя разведчиков, сам готовился к нелегальной разведывательной работе. С 1938 года полковник Бушманов уже был начальником кафедры академии, кандидатом военных наук. Владел четырьмя языками.
Когда грянула Великая Отечественная, полковник Бушманов служил начальником штаба 32-й армии резервного фронта. 22 октября 1941 года он попал в плен. И в марте 1943 года уже был... помощником начальника Дабендорфской школы РОА (восточный отдел пропаганды особого назначения) в пригороде Берлина Вульгайде. В глубоком тылу врага, в казармах разведшколы вермахта Николай Степанович создает подпольную организацию «Берлинский комитет ВКП (б)» с разветвленной интернациональной агентурной сетью по всей Германии. Организация осуществляла саботаж и диверсии на немецких заводах, имела своих агентов и в РОА, и в легионе «Идель-Урал».
Масштаб подрывной работы не мог остаться без внимания гестапо. 30 июня 1943 года Бушманов был арестован. Содержался в берлинской тюрьме Моабит. В своих письмах казанскому публицисту и писателю-джалилеведу Рафаэлю Мустафину бывший узник описал свое общение в застенке с легендарным татарским поэтом. С ноября 1943 года в статусе смертника Бушманов был переведен в концлагерь Заксенхаузен, где они и встретились с Девятаевым.
Благодаря усилиям товарищей-антифашистов Николай Бушманов дожил до освобождения. Но, как и большинство секретных агентов ГРУ, был осужден по 58 статье за «антисоветскую деятельность» 29 июля 1945 года и приговорен к 10 годам лагерей. Был освобожден 5 декабря 1954 года, но до 25 октября 1955-го находился в ссылке. 1 сентября 1958 года он был реабилитирован Военным трибуналом Московского военного округа, объявлен персональным пенсионером министерства обороны СССР. Работал в центральном архиве министерства обороны СССР. Умер 11 июня 1977 года и похоронен с воинскими почестями на территории Донского монастыря Москвы».
ДЕЙСТВОВАТЬ «ПО ОБСТАНОВКЕ»!
Почему такой матерый разведчик, по мнению Михаила Черепанова - «уровня Зорге», Бушманов остановил свой выбор на Девятаеве для «командировки» в Пенемюнде? Думаю, что гражданские «подвиги» и военные дела, описанные выше, дают на это исчерпывающий ответ. 27-летний неуемный бузотер, настырный, неуступчивый, неимоверно живучий, по-мужицки хваткий и изобретательный, востроглазый, обладающий незаурядной памятью, к тому же несмотря на молодость имеющий огромный опыт боевых вылетов, Михаил Девятаев как нельзя лучше подходил для операции, когда действовать надо было, как говорят военные, «по обстановке», в абсолютной неизвестности, как в кромешной темноте, до секунды и миллиметра контролируемой и простреливаемой фашистами. «По обстановке» - более подробной инструкции не могла дать в этой ситуации ни одна разведка мира, пусть даже и состоящая из сплошных Штирлицев. Правда, в той же книге главный герой рассказывает, что идею захвата самолета ему подсказал политрук Рыбальченко, но насколько это соответствует действительности - спросить, увы, уже не у кого.
В ноябре 1944 года стараниями подпольщиков-разведчиков Девятаев-Никитенко оказался у заветной цели - на базе Пенемюнде. Ему удалось устроиться в «бомбокоманду», которая откапывала и извлекала неразорвавшиеся фугасы. «Володя Соколов был из детского дома и немецкий знал в совершенстве, - рассказывает Девятаев в интервью сайту Doskado. - И немцам сказал, что он не русский, а из немцев Поволжья. Его ставят бригадиром этой команды... Плохо одетые немцы были. На ногах из лыка боты, шинелешка. Мы-то еще бумагой - из-под цемента кули - пользовались, отверстия делали для рук и для головы. Такие вот худенькие были, что в цементный мешок забирались. Но если у нас находили такой мешок, то нас ругали и били даже. А он-то бедный мерзнет! Тут Володя Соколов к немцу подойдет: «Герр камрад, ну что вы мерзнете? Вот вчера ваш друг, Ганс, послал вон туда нас, мы камыша достали, разожгли костер, а потом он туда вон еще послал, на свалку - где разбился самолет. Мы оттуда не только дров принесли, но мы даже каучука от баков взяли, протекторы резиновые. А они горят, как бензин!» Немец позавидовал: «Идите, тоже достаньте». «Разрешите вот этого арестанта взять?» И указывает на меня. «Ну, бери». Володя со мной вместе - туда, на свалку. Я-то в кабину, самолет начинаю изучать, а Володя смотрит, чтобы нас кто не захватил. Вот так мы и изучали. Отрывали надписи, приборы. Куда задвинуть, допустим, жалюзи... Володя у меня за переводчика был - надписи приборные читал».
«Работая на аэродроме, теперь примечали все подробности его жизни: когда заправляются самолеты, когда команды уходят обедать, какая машина удобней стоит для захвата. Остановили внимание на двухмоторном «Хейнкеле-111». Он чаще других летал, - читаем в очерке Василия Пескова. - Случай помог проследить операции запуска. Однажды мы расчищали снег у капонира, где стоял такой же, как «наш», «Хейнкель». С вала я видел в кабине пилота. И он заметил мое любопытство. С усмешкою на лице - смотри, мол, русский зевака, как легко настоящие люди справляются с этой машиной, - пилот демонстративно стал показывать запуск: подвезли, подключили тележку с аккумуляторами, пилот показал палец и отпустил его прямо перед собой, потом пилот для меня специально поднял ногу на уровень плеч и опустил - заработал один мотор. Следом - второй. Пилот в кабине захохотал. Я тоже еле сдерживал ликование - все фазы запуска «Хейнкеля» были ясны».
А «облюбованный» заговорщиками самолет оказался личной машиной коменданта авиационного гарнизона Штейнгофа. И не просто представительским транспортным средством высокого начальника. На нем стоял пульт запуска ракет «Фау».
«Конечно, данный пульт управления ракетами был на базе не один, - отмечает Михаил Черепанов. - Но было потеряно время». Поэтому полет из плена Девятаева и его товарищей пусть ненадолго, но сорвал дальнейшие испытания «оружия возмездия» и дал передышку Англии, изнемогавшей от варварских бомбардировок.
КОНЕЦ ОСИНОГО ГНЕЗДА
Сказать, что побег на самолете из кишащего врагами его же собственного логова был драматичным, значит, не сказать ничего. О нем много написано, достаточно не полениться поэксплуатировать интернетовский поисковик. Ни один самый заковыристый сценарий самого голливудского боевика не сравнится с девятаевскими «действиями по обстановке». Так же, как ни один вымысел не способен превзойти дьявольскую изобретательность самой жизни. В общем, так или иначе, «Хейнкель-111» с десятком военнопленных приземлился на польской земле, уже освобожденной советскими войсками. Беглецы попали в расположение 61-й армии. Волшебное слово «Пенемюнде» привело к стремительному вызову Девятаева к командующему. «Я Белову, генерал-лейтенанту, когда сказал, где надо бомбить, он ахнул, - вспоминал летчик. - Двести метров от берега моря дуйте, я говорю, и попадете. Они [ракетные установки] все замаскированы, они в лесу. А то, что бомбили - это все были не настоящие. Макеты. «Нарисовать сможешь?» «Смогу». Потом он, по-видимому, связался с командующим фронтом. Пять дней, с 13-го числа, бомбили наши и союзники». Последняя ракета ушла с этого полигона 14 февраля 1945 года. База Пенемюнде перестала существовать как боевая единица. Задание было выполнено, советский летчик лишил Гитлера последней надежды на продолжение войны. Фюрер зачислил его в стан личных врагов.
Михаил Петрович Девятаев, доставив стратегически важные разведданные на родину, с февраля по сентябрь 1945 года как немецкий шпион просидел в центральном лагере в Польше. В его рассказ не верили ни контрразведчики СМЕРШ, ни летчики-специалисты. «Сначала пришел какой-то старший лейтенант, потом генерал, - рассказывает бывший узник своих и чужих. - «Вы какую кончали школу у немцев? Кто и где вас готовил? Какое у вас задание? Не может истребитель сразу пересесть на бомбардировщик. Тем более на немецкий!» «Знаешь, а зря тебе кто-то генерала дал», - я ему. Он обиделся...».
ЭКСКУРСИИ ДЛЯ ГЛАВНОГО КОНСТРУКТОРА
«Нас начали в сентябре пешком увозить из центрального концлагеря, - рассказывает Михаил Петрович. - По этапу погнали, не спрашивали... Меня увозили на лошади. Польская территория. Мы: «Пан, давай колбасы, давай водки! Давай табак». А уже потом другие, одетые в форму: «Пан, вы купили ворованную лошадь!». И отобрали лошадь назад. Второй раз мы ее «продали». Третий...
Американский «виллис» догоняет. Старший лейтенант и два солдата меня посадили под охрану и привезли на этот остров [Узедом]. Вот сюда. Аккурат вот на это место. Здесь лагерь наш. Я попал в распоряжение «Сергеева» Сергея Павловича. Это был Королев. Старший лейтенант говорит: «Товарищ полковник, я отвечаю за него». «Марш отсюда! Когда скажу - тогда придешь». Горячий полковник был. 12, 13 и 14 сентября - в это время мы с Королевым ходили, ракеты осматривали. Вот здесь вот - институт фон Брауна».
Королеву с Девятаевым удалось найти и привезти в Казань так называемый смеситель, важнейшую деталь двигателя «Фау-2». Его до сих пор изучают студенты КАИ. На его основе и был сконструирован в Казани в 1945 году первый советский ракетный двигатель. Но это уже совсем другая история, за которую Михаил Девятаев получил звание Героя Советского Союза по представлению Королева лишь в 1957 году, после запуска первого спутника Земли...
«Ему разрешили упоминать и Пенемюнде, и конструктора Королева, и остальные ракетные дела только где-то за год до смерти, через 57 лет после полета, - рассказывает корреспонденту «БИЗНЕС Online» Михаил Черепанов, один из последних близких знакомых легендарного летчика. - В феврале 2001 года в «Красной звезде» появилось очередное интервью Михаила Девятаева «Вертикаль мужества». В нем впервые было упомянуто о том, что во многом из-за подвига российского летчика немецкий ракетный исследовательский центр в Пенемюнде не смог довести до ума так называемое оружие возмездия Гитлера. Вот там впервые он начал называть вещи своими именами. И то далеко не все. А 8 февраля 2002-го, как раз в день побега, он мне звонит: «Срочно хватай видеокамеру - и ко мне! Кое-что расскажу“. И рассказал. Но вопросы остались - слишком большое он дело сделал, чтобы в нем сразу разобраться до конца...»
Герой и актер похожи внешне и характерами, родом из одних и тех же мест. Национальность обоих, как и позывной летчика Девятаева - мордвин.
«Сыграть такого человека – уже подвиг!» - говорит актёр о своем герое. Узнике концлагеря, весом в 38 кг, летчике, сумевшем угнать со сверхсекретной фашисткой базы тяжелейший бомбардировщик. Казалось бы, о нём мы знаем всё. О своём дерзком побеге он сам рассказал в своих книгах «Побег из ада» и «Полёт к солнцу». О малоизвестных страницах жизни героя рассказывают его близкие.
Мордвин, прыгай!
Михаил Девятаев был 13-м ребенком в семье. Его отец рано умер, и мама растила детей одна. Она была человеком сильным духовно и физически, дожила до 105 лет. И хотя семья голодала, она смогла научить своих детей доброте и заботе о других. В 90-е годы, когда в стране началась разруха, Михаил Петрович продолжал помогать людям - создал фонд помощи сиротам, пожилым и одиноким людям. В 70 лет сам отвозил, относил деньги и продукты.
В Казань из мордовской деревни будущий Герой Советского Союза пришел пешком и босой. Поступил в речной техникум, одновременно учился в ОСОВИАХИМе. Лётчиком он решил стать, когда в детстве увидел самолет, приземлившийся рядом с их деревней. Получив диплом помощника капитана, Девятаев поступил в Оренбургское лётное училище. Когда началась война, он летал с первого дня. После серьезного ранения в одном из боёв ему чуть не ампутировали ногу. Не дал. Вернулся на фронт и к июлю 1944 года, когда его самолет загорелся в бою, имел три боевых ордена.
«Мордвин, прыгай» - приказал командир. Раненный, обгоревший летчик приземлился уже без сознания. Очнулся в плену. За попытку побега из лагеря его приговорили к смерти. Сохранившиеся лагерные документы зафиксировали: 5 декабря 1944 года сожжён в печи. Летчика спас парикмахер, заменивший его бирку на бирку умершего артиллериста Никитенко. Под этой фамилией Михаил Петрович попал на сверхсекретный объект Пенемюнде на острове Узедом. Это была база, где немцы проводили испытания ракет ФАУ-1 и ФАУ-2 и с которой ежедневно обстреливали ракетами Лондон. База, охраняемая истребителями и зенитками ПВО, службой СС, имела свой аэродром.
Сила жизни
…Немецкому летчику почему то захотелось продемонстрировать доходяге, убирающему аэродром, как запускается двигатель самолета. Этим доходягой оказался летчик – истребитель Михаил Девятаев, готовивший свой легендарный побег и которому сверхважно было понять, как управлять этим самолетом. Ведь советский истребитель и немецкий бомбардировщик – это совершенно разная техника. И нужно пройти серьезное обучение, чтобы её освоить. А еще нужна физическая сила, чтобы поднять самолет. Истощенный от голода, приговоренный уголовниками лагеря к 10 дням жизни (за эти дни его должны были довести до смерти), но не сломленный духовно, Михаил Петрович решается на побег. На шестой день ежедневных побоев, когда физических сил для жизни уже не оставалось, летчик и его девять товарищей взлетают на «Хейнкеле -111».
Лётчик направляет самолёт к Солнцу, чтобы немецким зенитчикам было сложно увидеть цель. В сторону границы СССР он поворачивает позже. За линией фронта самолет обстреливают советские зенитки. Нужно было срочно приземляться. Лётная выучка, воля, хладнокровие позволили посадить самолет на пахотное поле.
Беглецов поместили в фильтрационный лагерь, солдат затем отправили в штрафбат, где из шестерых выжил лишь один. Офицеров оставили в фильтрационном лагере, откуда Михаила Петровича в сентябре 1945 года вызволил Сергей Королёв. Генеральному конструктору советских ракет нужны были сведения о том, как запускались ракеты с базы Пенемюнде.
Чужой среди своих
Михаил Петрович, как бывший военнопленный, не мог устроиться на работу. Поскольку в его роду у всех мужчин были «золотые» руки, он стал класть печи. Его супруга рассказывала, что лишь однажды увидела слёзы мужа – когда ему дали работу. В речном порту у дежурного по вокзалу обнаружили туберкулез лёгких в открытой форме. Все отказались работать с ним в паре. И тут вспомнили о безработном помощнике капитана - он пошёл работать, не раздумывая.
В 1957 году Хрущёв поручил найти героев Великой Отечественной войны, незаслуженно забытых в годы культа личности. Журналист «Красной Татарии» Ян Виннецкий, сам бывший летчик, ходил по военкоматам и узнавал, есть ли у них такие герои. Ему сказали, что есть один странный артиллерист, утверждающий, что у немцев самолёт угнал. Виннецкий пришел к Девятаеву. Проговорили они до утра. Но очерк журналиста печатать не стали, испугались. Тогда Виннецкий отправил материал в Москву, в «Литературную газету». На второй день после выхода статьи за Михаилом Петровичем приехали из Москвы. О герое писали в каждом номере «Красной звезды».
Девятаеву были возвращены боевые награды и воинское звание, присвоено звание Героя Советского Союза. О его подвиге узнал весь мир, его боготворили лётчики и космонавты. Пограничники и таможенники в Германии, куда он часто прилетал, отдавали честь, как главе государства. А герой, каким был до всеобщего признания, таким и остался. И тем, кто раньше говорил ему: «Ну ты и брехун», а потом подходил извиняться, отвечал: «Да я все понимаю». На одном из «Огоньков», куда Михаил Петрович был приглашен вместе с другими героями дивизии Александра Покрышкина. Когда ему дали слово, он начал с роли партии. Александр Иванович остановил его и сказал: «Главное, Миша, что ты взлетел».
Михаил Девятаев считал своим долгом встречаться с детьми, рассказывать им о войне. Он много ездил по подростковым колониям. Ребята после выхода из колонии приходили к нему в гости, писали письма. Он был для них примером, доказывающим, что в любой ситуации человек может оставаться человеком и идти до конца к своей цели.
…Журналист Василий Песков написал о легендарном летчике рассказ «Побег». Опубликовал его к 30-летию Победы, потом к 40-летию. Затем к 50-летию, где написал во вступлении, что многое в нашей стране изменилось, и на многое мы смотрим другими глазами. Только в рассказе о подвиге Девятаева ему менять ничего не нужно. Правда как была правдой, так ею и осталась.
