Чёрная быль. Чернобыль – чёрная быль: Трагедия, потрясшая весь мир, на холстах художников. Филиал мбоу сош с углубленным изучением

ОКУ «Курский Центр для несовершеннолетних»

Подготовил: воспитатель Киряева Людмила Сергеевна

Чернобыль: черная быль… черная боль…

Час мужества.

Жизнь - беззащитна

И любовь - нежна.

И разум Землю

Облагает данью.

И точная ответственность

Великому познанию.

(Надпись на ядерном реакторе. 1985 г. М. Дудин)

Павшим и живым участникам ликвидации катастрофы

на Чернобыльской АЭС и других радиационных аварий,

вдовам и матерям, семьям, потерявшим кормильцев,

посвящается этот проект.

Слайд 1-3 (Тема, эпиграф )

Слайд 4.

Ведущий 1: 26 апреля 2016 г. человечество отметило 30 лет Чернобыля! 30 лет! Чёрный юбилей трагедии. Юбилей, который не празднуют, но который нужно помнить. Хотя те, кого это коснулось напрямую, этот день не забудут никогда.

Об этой дате нужно помнить всем. Пожалуй, мы так до конца и не осознали, что произошло 26 апреля 1986 года. Одно из самых распространенных заблуждений - на Чернобыльской АЭС произошла авария. Более точное суждение, но тоже ошибочное: мы пережили ядерную катастрофу. До сих пор Мир так и не понял, что Чернобыль-86 не имеет прошедшего времени. Уже 30 лет мы живем с ним ежедневно и ежечасно, страдая от катастрофы, кто в большей, кто в меньшей степени.

Слайд 5.

Ведущий 2: Мало кто в Европе догадывался о существовании города Припять до 26-го апреля 1986 года. Чернобыльская атомная станция расположена в Киевской области на севере Украины в 16 километрах от Украинско – Белорусской границы (в 110 километрах от Киева, в 18км от города Чернобыль и 16 км от границы с Белоруссией). Эти места, богатые лесами и лугами, находятся вблизи того места, где река Припять впадает в Днепр. Станция начала давать электроэнергию в 1977 году. Четвёртый энергоблок был пущен в конце 1983 года.

К началу 1988 г. в мире существовало 417 атомных реакторов и 120 ещё строилось . Вклад АЭС в выработку энергии во многих странах составлял и составляет более 50%. Атомные электростанции дают нужную людям энергию. Реакторы устанавливаются и на ледоколах, спутниках, подводных лодках. Атомная энергетика прочно вошла в нашу жизнь со своими «плюсами» и «минусами».

Слайд 6.

Ведущий 1: О том, что ядерные превращения могут стать источником огромной энергии, ученым стало ясно уже спустя несколько лет после открытия Антуан Анри Беккереля и Пьер Кюри.

Слайд 7.

Ещё в 1922 г. Академик В.И.Вернадский предупреждал, что время овладения атомной энергией близко, и главный вопрос заключается в том, как человечество употребит этот колоссальный источник энергии - для роста своего благосостояния или для самоуничтожения. Создание в последующем ядерного оружия массового поражения и аварии на промышленных объектах атомных электростанциях, показывают актуальность предупреждения ученого.

Слайд 8, 9, 10.

Впервые человечество увидело атом в действии в 1945 году. Когда США сбросили бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Погибла треть населения этих городов, радиация вызвала у многих людей лейкозы. Люди умирали и продолжают умирать до сих пор.

Слайд 11.

Ряд испытаний ядерного оружия Соединёнными Штатами на острове Бикини в 1946-1958 гг. привели к тому, что в результате взрыва исчезли с лица Земли два соседних острова, а сам остров стал непригодным для жизни.

Слайд 12.

Были ли аварии на атомных станциях на территории бывшего СССР? Да, но ни одна из них не была столь ужасной и не имела таких тяжелых последствий.

Для справки:

Сентябрь 1957 г.- Авария на реакторе близ Челябинска.

Май 1966 г.- Неполадке в ядерном реакторе в г. Мелекесе.

1964-1979 г.- Неоднократные нарушения в работе на первом блоке Белоярской АЭС.

Январь 1974 г.- Взрыв радиоактивных газов на первом блоке Ленинградской АЭС.

Октябрь 1975г.- Разрушение активной зоны на первом блоке Ленинградской АЭС.

1977г.- Расплавление топливных сборок активной зоны на Белоярской АЭС.

Декабрь 1978 г.- Сгорел второй блок Белоярской АЭС.

Сентябрь 1982г.- Разрушение на первом блоке Чернобыльской АЭС.

Октябрь 1982г.- Взрыв генератора на первом блоке Армянской АЭС.

Июнь 1985г.- Авария на первом блоке Балаковской АЭС.

Слайд 13.

Ведущий 2: Самая крупная по своим масштабам и последствиям катастрофа произошла 26 апреля 1986 года в 1 ч. 24 мин на Чернобыльской атомной электростанции. Суммарный выброс радиоактивных веществ составил 77 кг (при взрыве бомбы в Хиросиме - 740 г).

Ударил чернобыльский колокол. Его услышали жители Украины, Белоруссии, России, люди всей планеты.

Слайд 14. (клип)

Красивый город, берег Припяти,

Слегка шумит сосновый бор,

Как будто грудь крутую выпятив,

Весну встречает крошка-порт.

А там, вдали, там за деревьями,

Трубою высится АЭС.

Вокруг поля, поля с деревнями,

И речка и зеленый лес.

Весенний день уже кончается,

Еще один апрельский день.

И ночь тихонько подбирается,

На город, опуская ТЕНЬ. (А. Белкин)

(Читает подготовленный воспитанник)

До утра не дожив,

Тишина раскололась,

На зловещий тот взрыв.

В темноте напоролась.

И, пошла! Все крушить,

Раскаленная каша.

Суд великий вершить.

Над беспечностью нашей.

Полетело все вверх:

Перекрытия, блоки.

И огонь заплясал.

На разрушенном блоке.

По дорогам уже завывают сирены.

Прямо в лоб им летят

Невидимки-рентгены. (А. Белкин)

Слайд 15.

Ведущий 1: Восстановим страшную хронологию тех событий.

Слайд 16.

25 апреля в 01:06 началось запланированное выключение реактора с постепенным снижением общей мощности. Аварийная система охлаждения реактора была изолирована с тем, чтобы не мешать проведению эксперимента.

26 апреля в 00:05 уровень мощности понизился до 720МВ и продолжал понижаться. Теперь известно, что безопасный уровень реактора равнялся 700МВ.

00:28 Уровень мощности равен 500МВ. Контроль передан автоматической системе регуляции. Потом произошло непонятное: то ли оператор забыл включить систему "Держать уровень мощности на заданной отметке", то ли система не отдала эту директиву, но уровень мощности резко упал до 30МВ. Тогда оператор попытался исправить ситуацию: поднять уровень мощности и решить возникшие проблемы с охлаждением. Был увеличен напор воды в охлаждающие контуры

01:22:10 Началось спонтанное генерирование пара в реакторе.

Ничто уже не могло остановить процесс. Через двадцать секунд топливо атомизировалось.

Слайд 17-20.

1 час 23 минуты 40 секунд -187 стержней системы управления и защиты вошли в активную зону для глушения реактора. Цепная реакция должна была прерваться. Однако через 3 секунды зарегистрировано появление аварийных сигналов по превышению мощности реактора, росту давления. А еще через 4 секунды - глухой взрыв, сотрясший все здание. Стержни аварийной защиты остановились, не пройдя и половины пути.

Ещё один мощный взрыв потряс здание энергоблока - был уничтожен верх реактора. Стальная крышка весом в 2000 т ракетой взвилась в воздух, обнажив каналы, где содержалось ядерное топливо.

Излучение было просто чудовищным, энергия создала и выстрелила в небо огромный огненный шар. Загорелся графит, реактор стал неуправляемым и начал плавиться. Пламя достигло высоты в 300 метров.

Операторы, находившиеся в здании, были обречены. По всему комплексу АЭС прозвучали сигналы тревоги, предупреждая 4500 рабочих и инженеров, находящихся в других энергоблоках.

Принято выделять три стадии трагедии.

1 стадия аварии – два взрыва: после первого – в течение 1 с радиоактивность реактора возросла в 100 раз; после второго - через 3 с радиоактивность возросла в 440 раз. Механическая мощность взрыва была такова, что верхняя защитная плита ядерного реактора массой 2 тыс. т разлетелась вдребезги, обнажив реактор.

Из 190 тонн ядерного топлива 90% (170 тонн) попало в атмосферу земли.

Крыши нет, часть стены разрушена... Погас свет, отключился телефон. Рушатся перекрытия. Пол дрожит. Помещения заполняются то ли паром, то ли туманом, пылью. Вспыхивают искры короткого замыкания. Приборы радиационного контроля зашкаливают. Повсюду течет горячая радиоактивная вода.

2 стадия (26.04 – 2.05) – горение графитовых стержней вследствие выделения огромной энергии.

3 стадия (2-6 мая) – расплавление ядерного топлива.

В период горения стержней температура внутри реактора не опускалась ниже 1500` С, а после 2 мая стала повышаться, приближаясь к 3000` С, что вызвало расплавление оставшегося ядерного топлива.

Слайд 21-24.

Ведущий 2: Первый, самый страшный удар приняли на себя пожарные города Припяти. Они тушили пожар в зоне сильнейшей радиации - над реактором.

В 1 час 30 минут (то есть через 6 минут после аварии) на место катастрофы прибыли подразделения пожарных частей по охране АЭС, самой станции и г. Припяти. Пожарные приняли на себя всю мощь радиоактивного излучения при тушении пожара на кровле машинного зала. Позднее прибыли пожарные части из г.Чернобыля, Киева и других районов.

Борьба со стихией шла на высоте от 27 до 72 метров, а внутри помещений четвертого энергоблока тушением занимался дежурный персонал станции. О том, что реактор раскрыт, пожарные не знали.

2 часа 10 минут - сбит огонь на крыше машинного зала.
2 часа 30 минут - подавлен очаг пожара на крыше реакторного отделения.
4 часа 50 минут - огонь в основном локализован.
К 6 часов 35 минут - пожар ликвидирован.

Ведущий 1: Реактор продолжал гореть, а в это время спасательные команды скорой помощи срочно увозили облучённых. Попытки пожарных, чьи ноги утопали в расплавленном битуме, бороться с огнём давали слабые результаты. И всё же они делали всё, что могли. Ценою собственной жизни.

Ведущий 2: 28 пожарных, выехавших на пожар той ночью, совершили настоящий подвиг - отвели беду, спасли тысячи человеческих жизней. Ц еной своей жизни.

Слайд 25-32.

Они были первыми.

Герой Советского Союза лейтенант Владимир Павлович Правик
Герой Советского Союза лейтенант Виктор Николаевич Кибенок
Сержант Николай Васильевич Ващук
Старший сержант Василий Иванович Игнатенко
Старший сержант Николай Иванович Титенок
Сержант Владимир Иванович Тишура

(Читает подготовленный воспитанник)

Как удивителен мужской характер,

Когда он достигает высоты,

Когда разверзся атомный реактор

И справиться с несчастьем должен ты.

Но был другой реактор недалек -

Им просто очень надо было, чтобы

Не дать огню пройти в соседний блок!

Огонь и мрак - невидим враг.

До смерти шаг - потом бессмертие.

Ни перестрелок, ни атак.

Но жить лишь так - ценою смерти.

Слайд 33.

Ведущий 1: Горение реактора, хотя и с меньшей силой, продолжалось до 10 мая. Из горящего реактора, как из жерла вулкана, выбрасывались горящие частички, разрушенного реактора и радионуклиды с радиоактивностью в миллионы кюри. На территории ЧАЭС люди перешагивали через обломки, позже из-за высокого уровня радиации там не могли пройти радиоуправляемые роботы: «сходили с ума».

Те, кто набирал максимально допустимую дозу радиации, уезжали, а на их место приезжали другие. Надо было, прежде всего, потушить пожар, чтобы огонь не перекинулся на другие энергоблоки. Если бы это произошло, катастрофа стала бы планетарной.

Ведущий 2: Вспоминает С. Токарев, один из участников тех событий: («Смена», 1986, № 17) «…Стремглав карабкались вверх…брали рукавицами и сбрасывали с кровли оставшиеся от взрыва куски графита, затаптывали костерки. Погружая ноги в расплавленный битум, и кожа сходила потом с сапогами…»

Слайд 34-38.

(Читает подготовленный воспитанник)

Огонь, радиация люто зверели.

Кипели графит и смола,

Не грешники – славные парни горели…

И зона молчанья была…

Отсчет начинался неведомой эры

Борьба не на жизнь, а на смерть.

И в сердце стучал, и бился о двери,

Душе не давая скорбеть.

И прыгали в Швеции стрелки приборов,

В тревоге Европа была.

И было немыслимо страшное горе.

И зона молчанья звала…

Слайд 39-46.

Ведущий 1: Тысячи людей со всех концов бывшего СССР были призваны и командированы для ликвидации последствий катастрофы. Работы по ликвидации аварии велись в основном вручную. Призывались только добровольцы. Отбирались из них только лучшие, люди физически здоровые и имеющие уже детей. Тысячи военных, пожарников, спасателей, строителей, врачей, атомщиков откликнулись на призыв Родины. Знали ли эти люди, на что они идут? ДА! Они шли в бой, не было выстрелов, разрывов снарядов. Враг был незрим! Но он был повсюду! Не дать страшной атомной тени заслонить собой солнце, спасти ВЕСЬ мир – вот та задача, которая стояла перед этими обыкновенными людьми!

Основная часть работ была выполнена в 1986-1987 годах.

(Читает подготовленный воспитанник)

И когда

чернобыльского пожарника

радиация,

в косточки въевшись,

пошатывала -

не начальство,

а совесть его в направлении главном держала - внутрь пожара.

Есть в пожарах проклятый закон перекидывания,

И чернобыльский смертник

Прикрыл всю Украину с её ковылями,

ракитами,

и не знает никто-

сколько стран он прикрыл,

сколько крыш, -
может быть, и моих сыновей,

и тебя, скандинавский малыш,
и теперь только шепчет о нём

в той засыпанной атомной яме
пепел вместе с обугленными соловьями...

(Евтушенко Е. «Внутрь пожара»)

Слайд 47-49.

Ведущий 1: Правительство, выслушав советы специалистов, приняло решение закрыть, засыпать воронку теплопоглощающими материалами, способными к фильтрации огня и пепла. В факеле над реактором на высоте 140-180 метров было около 200 рентген в час.

В целях сокращения радиоактивного выхода над активной зоной необходимо было создать защиту. Потому с 27 апреля по 10 мая летчики Военно-воздушных сил СССР, рискуя плотью и жизнью своей, совершили сотни полетов над активной зоной. К 6 мая вертолетчики сбросили в аварийный реактор более 5000 тонн защитных материалов (свинца, карбида бора, доломита, песка и глины).

В первые дни рабочих полетов, вертолеты зависали над реактором, а бортовые техники, привязавшись страховочным поясом, через открытую боковую дверь смотрели вниз в радиоактивный дым и кидали мешок со смесью. Лишь потом днища вертолетов обшили свинцовыми прокладками, механизировали сам процесс сброса смеси в жерло реактора. Ежедневно взлетало по 20-30 вертолетов, каждый совершал по 20 заходов. Нечеткая работа, заминка в воздухе над реактором означала дополнительную дозу облучения, а неточное сбрасывание вызвало бы новые, катастрофически опасные повреждения АЭС.

Слайд 50-52.

Ведущий 2: 9 мая в Чернобыле начались грандиозные работы по заключению всех дымящихся остатков реактора в бетонный «саркофаг». Реактор, жерло которого было засыпано тоннами защитных материалов, стали постепенно заливать бетоном.

Высота «саркофага» составила 61 метр, наибольшая толщина стен - 18 метров. В нем предусмотрена система вытяжной вентиляции с очисткой воздуха, система принудительного охлаждения, а для недопущения повышения нейтронной активности на крыше установлены баки с раствором бора.

Всё это время на АЭС шли работы по остановке трех исправных реакторов. К 5 мая советское правительство объявило, что вдоль берегов Припяти начато сооружение мощных дамб. Это должно было уберечь воду от радиоактивного загрязнения.

Слайд 53. ( видео клип )

(Читает подготовленный воспитанник)

Возле Припяти мёртвой стоит дерево - крест,

Рядом с братской могилой и рванувшей ЧАЭС

Рыжий лес хоронили от зари до зари,

Только "крест" сохранили для потомков земли.

Из глазниц мёртвых окон город смотрит на нас,

Хиросимой далёкой, морем плачущих глаз.

Сколько тысяч - не знаю - свой покинули кров,

Жизнь без родины детства - это мука без слов.

Рядом с братской могилой и рванувшей ЧАЭС.

Возле Припяти мёртвой стоит дерево - крест.

Преклонись перед теми, кто погиб и исчез,

Просит дерево - память, просит дерево - крест. (С. Жигульских.)

Слайд 54.

Ведущий 1: Почтим минутой молчания память тех героев: пожарных, медиков, спасателей, строителей, ученых, водителей, всех тех, которые ценой своей жизни защитили мир от нависшей угрозы.

Минута молчания (под колокольный набат)

Слайд 55-58.

Ведущий 2: Что касается эвакуации населения, то, как и во время других подобных происшествий по всему миру, с ней не торопились, пока учёные спорили о серьезности положения. И только в 13:50, 27 апреля (через 36 часов после катастрофы) по местной радиосети населению Припяти было объявлено о начале немедленной эвакуации. Требовалось вывезти 40 тысяч человек, и для выполнения этой задачи было использовано 11000 автобусов. Через 2 часа 20 минут город совершенно обезлюдел. Затем были эвакуированы жители сел и деревень 30-километровон зоны.

В середине мая украинские власти попытались, наконец, как-то защитить граждан от воздействия радиации. 15 мая были объявлены досрочные каникулы для 25 тысяч учеников начальных классов. Закрыли также и детские сады. Жителей Киева предупредили, чтобы они держали окна закрытыми, чаще мыли полы, тщательно мыли руки и волосы - тем самым уменьшая опасность радиоактивного загрязнения.

А власти Белоруссии не сделали даже этого. Эвакуацию из районов, названных позже зоной полного отчуждения, в Белоруссии начали только 3 мая: правительство республики не хотело портить праздник. В июне произошла вторая стадия эвакуации, в результате которой были вывезены в безопасные районы 50 тысяч человек на Украине и 25 тысяч в Белоруссии.

Слайд 59. ( видеоклип )

(Читает подготовленный воспитанник)

Стал мертвым город, берег Припяти,

И не шумит сосновый бор,

Весь доверху песком засыпанный,

Теперь стоит бедняга-порт.

Лишь кое-где деревья голые,

Пустые хаты в деревнях.

И только знаки треугольные.

Повсюду вдоль дорог стоят.

Что ж ты наделала, действительность?

Черною былью заросла.

(А. Белкин)

Слайд 60-62.

Ведущий 1: Однако Припять полностью не опустела. В городе остались работки коммунальных и других служб, которые после детальной дозиметрической разведки территории проводили ее очистку.

Слайд 63.

Ведущий 2: Общая площадь зон с максимальным уровнем загрязнения (Cs137 15 кюри/км.кв и больше) составляет более 10 тыс.кв.км (около 6400 кв.км в Белоруссии; 2400 - в России; 1500 на Украине). Всего на территории этой зоны расположено около 640 населенных пунктов (116 тысяч человек).

По мере поступления из СССР более точной информации многие специалисты на Западе осознали масштабы катастрофы, которая без преувеличения потрясла весь мир.

Слайд 64.

Радиацию ветром разнесло далеко от Чернобыля. По данным наблюдений, 29 апреля 1986 года высокий радиационный фон был зарегистрирован в Польше, Германии, Австрии, Румынии, 30 апреля - в Швейцарии и Северной Италии, 1-2 мая - во Франции, Бельгии, Нидерландах, Великобритании, Северной Греции, 3 мая - в Израиле, Кувейте, Турции...

Заброшенные на большую высоту газообразные и летучие вещества распространялись глобально: 2 мая они зарегистрированы в Японии, 4 мая -в Китае, 5-го - в Индии, 5 и 6 мая - в США и Канаде.

Слайд 65.

Ведущий 1: От аварии пострадали 3,2 млн. человек. 30% выброшенного цезия пришлись на территорию России, 23% - Белоруссии, 18% - Украины, 4,8% - Финляндии, 4,6% - Швеции, 3% - Норвегии, 2,4% -Австрии, 1,8% - Германии.

В ликвидации последствий аварии участвовало около 600 тысяч человек.

Ведущий 2: Как у любой ядерной аварии , у Чернобыльской пока нет завершения, и подводить черту рано. До сих пор Припять остаётся городом - призраком, жители которого уехали навсегда.

Слайд 66.

Саркофаг, накрывший 171 тонну сгустившегося и затвердевшего ядерного топлива, постепенно ветшает. Построенный в лихорадочной спешке, чтобы обуздать излучение, он послужит лишь 30 лет, а его содержимое останется радиоактивным и, следовательно, будет представлять опасность ещё в течение 150 лет.

Замурованный бетоном реактор, «пробудившись» может дать второй выброс радиоактивных веществ, если не предпринимать соответствующие радикальные меры.

Слайд 67-71.

Помимо задачи сооружения нового гигантского саркофага, учёные, инженеры и рабочие столкнулись с проблемой более 800 захоронений других высокорадиоактивных материалов. Включая дома, деревья и верхний слой почвы.

Через много лет после аварии на ЧАЭС автомобили и вертолеты, которые работали при ликвидации ее последствий, ржавеют в могильниках под открытым небом, расположенных в 30-километровой зоне. Самое большое такое кладбище находится в селе Рассоха – в 25 километрах на юго-запад от атомной станции.

Слайд 72.

В селе Буракивка находится самая радиоактивная техника. Она захоронена в земляных траншеях – таких как эта, под номером 5. Из 30 могильников остались пустовать только три.

Слайд 73.

Ведущий 1: Чернобыльская зона отчуждения сегодня.

Слайд 74, 75-ролик.

На сегодняшний день здесь трудится порядка 6000 человек, которые приехали сюда со всей территории Украины. Трудятся они посменно – 15 дней находятся в зоне, 15 дней – за ее пределами. В зону их привозит из специальная электричка. В 1991 году на 2-м энергоблоке вспыхнул пожар, и в этом же году реактор был полностью выведен из эксплуатации. 15 декабря 2000 года был навсегда остановлен реактор 3-го энергоблока.

Официально жить на территории зоны запрещено, хотя через год после аварии 1000 человек вернулись в свои бывшие дома, из-за этого их прозвали самоселами. Некоторые из них живут в селах даже одни. Всего на сегодняшний день самоселов осталось около 300 – средний возраст от 60 и выше, к ним ездит почтальон, раз в месяц осматривает врач, администрация зоны платит пенсию. Также на территории ЧЗО действует 130 организаций, 30 из них крупные – это сама ЧАЭС, Чернобыльлес (заведует всеми насаждениями), Чернобыльсервис (коммунальное обслуживание), Чернобыльметалл (дезактивация и утилизация металла) и другие. Имеется несколько главных объектов – это сама ЧАЭС, хранилище отработанного ядерного топлива (ХОЯТ), строящееся захоронение для ядерных отходов со всей Украины «Вектор».

Ведущий 2: За прошедшее после чернобыльской катастрофы время ситуация с безопасностью работы атомных ядерных объектов, прежде всего АЭС и прежде всего в нашей стране, не особо улучшилась. В «лихие девяностые» нештатные ситуации на АЭСА стали чуть ли не нормой их работы. В 1999 г. На Кольской АЭС один из энергоблоков был остановлен из-за того, что некто беспрепятственно проник в блок управления станцией и вырвал электронные платы, содержащие драгоценные металлы, из ячеек, в результате чего «вырубились» датчики давления масла в турбинном блоке электростанции, что могло привести к серьезной катастрофе, не сработай аварийная сигнализация.

Наиболее страшными болезнями ликвидаторов последствий аварии на АЭС являются опухоль щитовидной железы, лейкоз, психические расстройства. Смертность среди ликвидаторов в полтора раза выше, чем у простых жителей данной зоны. Кроме того, сейчас почти каждый пятый ликвидатор этой трагедии уже покинул наш мир вследствие неизлечимых болезней.

Ведущий 1: Страшно то, что от последствий катастрофы до сих пор страдают люди земли, а особенно дети. Так, примерно половины детей, родившихся много лет после техногенной трагедии в Чернобыле, родились с синдромом Дауна, у многих из них возникают различные заболевания щитовидной железы (болезнь этой железы официально появляется у каждого тысячного жителя этих районов). За первые десять лет, которые прошли после этой аварии, около 300 000 человек только в Украине умерли от лучевой болезни. Последующие поколения обречены на онкологические заболевания. Данные регулярных медицинских обследований просто пугают. Общая заболеваемость населения на пострадавшей территории с 1988 года увеличилась более чем на 45%.

Слайд 76.

Ведущий 2: В ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС приняли участие и наши земляки. (Представление гостей)

Выступление гостей.

Подведение итогов.

Слайд 77-82.

Ведущий 1: Пусть наша жизнь никогда больше не будет растоптана новой бедой и новым Чернобылем. Это зависит от нас с вами. От нашей ответственности, от нашего желания всегда и во всём оставаться Человеком.

Двадцать лет пройдёт, тридцать лет пройдёт,

Время все быстрей движется вперед.

Слыша, как грустит земля,

Как тепло дарит земля,

Новый человек по земле пройдёт.

26 апреля 1986 года во время вполне плановой процедуры на Чернобыльской АЭС все стало развиваться совсем не так, как описывает регламент и как подсказывает здравый смысл...

Матвей Вологжанин

Любое событие в мире состоит из такого множества факторов, что смело можно сказать: в нем так или иначе принимает участие вся вселенная. Человеческая же способность к восприятию и осмыслению действительности… ну что про нее можно сказать? Не исключено, что мы уже почти обогнали по успехам в этой области некоторые растения. Пока мы просто живем, можно особо не обращать внимания на то, что на самом деле происходит вокруг тебя. Звуки разной громкости раздаются на улице, более-менее едут как бы в разные стороны вроде бы машины, мимо носа пролетел не то комарик, не то остатки вчерашней галлюцинации, а за угол торопливо заводят слона, которого-то ты и не приметил.

Работники Чернобыльской АЭС. 1984 год

Но мы спокойны. Мы знаем, что есть Правила. Таблица умножения, гигиенические нормы, Воинский устав, Уголовный кодекс и евклидова геометрия - все то, что помогает нам верить в закономерность, упорядоченность и, главное, предсказуемость происходящего. Как там было у Льюиса Кэрролла - «Если очень долго держать в руках раскаленную кочергу, то в конце концов можно слегка обжечься»?

Неприятности начинаются тогда, когда происходят катастрофы. Какого бы порядка они ни были, они почти всегда остаются необъяснимыми и не поддающимися осмыслению. Почему у этой еще совсем новой левой сандалии отвалилась подметка, в то время как правая полна сил и здоровья? Почему из тысячи машин, проехавших в этот день по замерзшей луже, в кювет улетела только одна? Почему 26 апреля 1986 года во время вполне плановой процедуры на Чернобыльской АЭС все стало развиваться совсем не так, как обычно, не так, как описывает регламент и как подсказывает здравый смысл? Впрочем, предоставим слово непосредственному участнику событий.

Что случилось?

Анатолий Дятлов

«26 апреля 1986 года в один час двадцать три минуты сорок секунд начальник смены блока №4 ЧАЭС Александр Акимов приказал заглушить реактор по окончании работ, проводимых перед остановкой энергоблока на запланированный ремонт. Оператор реактора Леонид Топтунов снял с кнопки АЗ колпачок, предохраняющий от случайного ошибочного нажатия, и нажал кнопку. По этому сигналу 187 стержней СУЗ реактора начали движение вниз, в активную зону. На мнемотабло загорелись лампочки подсветки, и пришли в движение стрелки указателей положения стержней. Александр Акимов, стоя вполоборота к пульту управления реактором, наблюдал это, увидел также, что «зайчики» индикаторов разбаланса АР метнулись влево, как это и должно быть, что означало снижение мощности реактора, повернулся к панели безопасности, за которой наблюдал по проводимому эксперименту.

Но дальше произошло то, чего не могла предсказать и самая безудержная фантазия. После небольшого снижения мощность реактора вдруг стала увеличиваться со все возрастающей скоростью, появились аварийные сигналы. Л. Топтунов крикнул об аварийном увеличении мощности. Но сделать что-либо было не в его силах. Все, что он мог, сделал - удерживал кнопку АЗ, стержни СУЗ шли в активную зону. Никаких других средств в его распоряжении нет. Да и у всех других тоже. А. Акимов резко крикнул: «Глуши реактор!» Подскочил к пульту и обесточил электромагнитные муфты приводов стержней СУЗ. Действие верное, но бесполезное. Ведь логика СУЗ, то есть все ее элементы логических схем, сработала правильно, стержни шли в зону. Теперь ясно: после нажатия кнопки АЗ верных действий не было, средств спасения не было… С коротким промежутком последовало два мощных взрыва. Стержни АЗ прекратили движение, не пройдя и половины пути. Идти им было больше некуда. В один час двадцать три минуты сорок семь секунд реактор разрушился разгоном мощности на мгновенных нейтронах. Это крах, предельная катастрофа, которая может быть на энергетическом реакторе. Ее не осмысливали, к ней не готовились».

Это выдержка из книги Анатолия Дятлова «Чернобыль. Как это было». Автор - заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС по эксплуатации, присутствовавший в тот день на четвертом блоке, ставший одним из ликвидаторов, признанный одним из виновников трагедии и осужденный на десять лет тюрьмы, откуда его спустя два года выпустили умирать от лучевой на свободу, где он и успел написать свои воспоминания, прежде чем скончался в 1995-м.

Если кто-то совсем плохо учил в школе физику и смутно представляет себе, что происходит внутри реактора, он, наверное, не понял, что описано выше. В принципе, это можно условно объяснить таким образом.

Представим, что у нас в стакане чай, который пытается безостановочно закипать сам по себе. Ну такой вот чай. Чтобы он не разнес вдребезги стакан и не заполнил кухню горячим паром, мы регулярно опускаем в стакан металлические ложки - с целью остужения. Чем холоднее нам нужен чай, тем больше ложек мы пихаем. И наоборот: чтобы чай стал погорячее, ложки мы вытаскиваем. Конечно, карбидоборные и графитовые стержни, которые помещают в реактор, работают по несколько иному принципу, но суть от этого не слишком меняется.

Теперь вспомним, какая главная проблема стоит перед всеми электростанциями в мире. Больше всего хлопот у энергетиков не с ценами на топливо, не с пьющими электриками и не с толпами «зеленых», пикетирующих их проходные. Самая большая неприятность в жизни любого энергетика - это неравномерное потребление мощности клиентами станции. Неприятная привычка человечества днем работать, ночью спать, да еще и хором мыться, бриться и смотреть сериалы приводит к тому, что вырабатываемая и потребляемая энергия вместо того, чтобы литься плавным равномерным потоком, вынуждена скакать как взбесившаяся коза, отчего происходят блэкауты и прочие неприятности. Ведь нестабильность в работе любой системы ведет к сбоям, а избавиться от избытка энергии тяжелее, чем его произвести. Особенно большие сложности с этим именно на атомных станциях, так как цепной реакции довольно сложно объяснить, когда она должна идти поактивнее, а когда можно и притормозить.

Инженеры на Чернобыльской АЭС. 1980 год

В СССР в начале восьмидесятых начали потихоньку исследовать возможности быстрого увеличения и уменьшения мощности реакторов. Этот метод контроля за энергонагрузками был в теории куда проще и выгоднее всех прочих.

Открыто эта программа, понятное дело, не обсуждалась, персонал станций мог только предполагать, почему так участились эти «запланированные ремонты» и менялся регламент работы с реакторами. Но, с другой стороны, ничего такого уж неординарно мерзкого с реакторами не делали. И если бы этот мир регулировался только законами физики и логики, то четвертый энергоблок до сих пор вел бы себя как ангел и исправно стоял на службе мирного атома.

Ибо до сих пор никто так и не смог толком ответить на основной вопрос чернобыльской катастрофы: почему в тот раз мощность реактора после введения стержней не упала, а, наоборот, необъяснимо резко выросла?

Два самых авторитетных органа - Комиссия Госатомнадзора СССР и особый комитет МАГАТЭ после нескольких лет работы разродились документами, каждый из которых напичкан фактами о том, как протекала авария, но ни на одной странице в этих подробных исследованиях нельзя найти ответа на вопрос «почему?». Там можно найти пожелания, сожаления, опасения, указания на недостатки и прогнозы на будущее, но внятного объяснения происшедшему нет. По большому счету, оба эти отчета можно было бы свести к фразе «Бумкнуло там чёй-то»*.

* Примечание Phacochoerus"a Фунтика: « Не, ну это уже клевета! Сотрудники МАГАТЭ изъяснялись все же культурнее. На самом деле они написали: «Достоверно неизвестно, с чего начался скачок мощности, приведший к разрушению реактора Чернобыльской АЭС »

Менее официальные исследователи, напротив, выдвигали свои версии вовсю - одна другой краше и убедительнее. И не будь их так много, какой-нибудь из них, наверное, стоило бы поверить.

Разные институты, организации и просто ученые с мировым именем по очереди объявляли виновниками проиcшедшего:

неправильную конструкцию стержней; неправильную конструкцию самого реактора;
ошибку персонала, слишком надолго уменьшившего мощность реактора; локальное незамеченное землетрясение, происшедшее аккурат под Чернобыльской АЭС; шаровую молнию; еще неизвестную науке частицу, которая иногда возникает при цепной реакции.

Алфавита не хватит, чтобы перечислить все авторитетные версии (неавторитетные, конечно, как всегда, смотрятся краше и содержат такие замечательные вещи, как злобные марсиане, хитрые церэушники и сердитый Иегова. Жаль, что столь уважаемое научное издание, как MAXIM, не может пойти на поводу у низменных вкусов толпы и со смаком описать все это поподробнее.

Эти странные методы борьбы с радиацией

Список предметов, которые обычно требуется раздавать населению при возникновении радиационной опасности, для непосвященного кажется неполным. А где баян, горжетка и сачок? Но на самом деле вещи в этом списке не столь уж бесполезные.

Маска Кто-то всерьез считает, что гамма-лучи, мгновенно пронизывающие сталь, спасуют перед пятью слоями марлечки? Гамма-лучи - нет. А вот радиоактивная пыль, на которую уже осели самые тяжелые, но от того не менее опасные вещества, будет менее интенсивно попадать в дыхательные пути.

Йод Изотоп йода - один из самых недолго живущих элементов радиоактивного выброса - обладает неприятным свойством надолго оседать в щитовидной железе и приводить ее в полную негодность. Таблетки с йодом рекомендуется принимать, чтобы у твоей щитовидки этого йода было завались и она больше не хапала его из воздуха. Правда, передозировка йода - штука сама по себе опасная, так что глотать его пузырьками не рекомендуется.

Консервы Молоко и овощи были бы самыми полезными продуктами при контакте с радиацией, но, увы, именно они заражаются первыми. А следом идет мясо, которое питалось овощами и давало молоко. Так что подножный корм в зараженном регионе лучше не собирать. Особенно грибы: в них концентрация радиоактивных химических элементов выше всего.

Ликвидация

Запись переговоров диспетчеров спасательных служб сразу после катастрофы:

Сам взрыв унес жизни двух человек: один скончался сразу, второго успели доставить в госпиталь. Первыми на место катастрофы прибыли пожарные и принялись за свое дело - тушение пожара. Тушили они его в брезентовых робах и касках. Других средств защиты у них не было, да и о радиационной угрозе они не знали - лишь через пару часов начали распространяться сведения о том, что пожар этот кое-чем отличается от обычного.

К утру пожарные затушили пламя и принялись падать в обмороки - стало сказываться лучевое поражение. 136 сотрудников и спасателей, оказавшихся в тот день на станции, получили огромную дозу облучения, причем каждый четвертый умер в первые месяцы после аварии.

В следующие три года ликвидацией последствий взрыва занималось в общей сложности около полумиллиона человек (почти половина из них были солдатами срочной службы, многих из которых отправляли в Чернобыль фактически насильно). Само место катастрофы засыпали смесью свинца, бора и доломитов, после чего над реактором был возведен бетонный саркофаг. Тем не менее количество радиоактивных веществ, выброшенных в воздух непосредственно после аварии и в первые недели после нее, было огромным. Ни до ни после такое их количество не оказывалось в местах плотного проживания людей.

Глухое молчание властей СССР об аварии тогда не казалось таким странным, как сейчас. Скрывать дурные или волнительные новости от населения было настолько в тогдашней практике, что даже информация об орудующем в районе сексуальном маньяке могла годами не достигать ушей безмятежной публики; и лишь когда очередной «Фишер» или «Мосгаз» начинал вести счет своих жертв на десятки, а то и сотни, участковым давалось задание тихонечко довести до сведения родителей и учителей тот факт, что детишкам, пожалуй, лучше пока не бегать одним по улице.

Поэтому город Припять на следующий день после аварии эвакуировался спешно, но тихо. Людям говорили, что их вывозят на день, максимум на два, и просили не брать с собой никаких вещей, дабы не перегружать транспорт. Про радиацию же власти не обронили ни слова.

Слухи, конечно, поползли, но подавляющее большинство жителей Украины, Белоруссии и России и слыхом не слыхивали ни о каком Чернобыле. Кое у кого из членов ЦК КПСС хватило совести поднять вопрос об отмене первомайских демонстраций хотя бы в городах, находящихся непосредственно на пути загрязненных облаков, но было сочтено, что такое нарушение извечного порядка вызовет нездоровое волнение в обществе. Так что жители Киева, Минска и других городов успели всласть побегать с шариками и гвоздиками под радиоактивным дождем.

Но радиоактивный выброс такого масштаба скрыть было невозможно. Первыми крик подняли поляки и скандинавы, к которым прилетели те самые волшебные облака с востока и принесли с собой много всего интересного.

Пострадавшие

Конечно, правительство и дальше могло делать вид, что ничего не происходит, но тут мы можем немного оправдать советских чиновников: они все же не были такими уж законченными упырями, которые спят и видят, как бы превратить двести с половиной миллионов своих подданных в покрытых язвами мутантов. Они с самого начала проконсультировались с учеными, прежде всего с минатомщиками, пытаясь выяснить степень угрозы для здоровья граждан соседних с Чернобылем областей. Содержание этих переговоров либо не зафиксировано, либо до сих пор секретно, но, судя по всему, именно ученые излучали тогда исключительный оптимизм.

Косвенным свидетельством, подтверждающим, что ученые дали правительству добро на молчание о Чернобыле, может стать тот факт, что ученый Валерий Легасов, член правительственной комиссии по расследованию аварии, организовывавший ликвидацию четыре месяца и озвучивавший зарубежной прессе официальную (очень приглаженную) версию происходящего, в 1988 году повесился, оставив в своем кабинете диктофонную запись, рассказывающую о подробностях аварии, и та часть записи, где хронологически должен был находиться рассказ о реакции властей на события в первые дни, оказалась стертой неустановленными лицами.

Другим косвенным свидетельством этого является то, что оптимизм ученые излучают до сих пор. И сейчас чиновники Федерального агентства по атомной энергии стоят на том, что реально пострадавшими от взрыва могут считаться лишь те несколько сотен человек, которые принимали участие в ликвидации в первые дни взрыва, да и то с купюрами. Например, статья «Кто помог создать чернобыльский миф », написанная специалистами ФААЭ и ИБРАЭ РАН в 2005 году, анализирует статистику по состоянию здоровья жителей загрязненных районов и, признавая, что в целом население там болеет немного чаще, видит причину лишь в том, что, поддаваясь паникерским настроениям, люди, во-первых, бегают к врачам с каждым прыщом, а во-вторых, уже долгие годы живут в неполезном для здоровья стрессе, вызванном истерикой в желтой прессе. Огромное число инвалидов среди ликвидаторов первой волны они объясняют тем, что «быть инвалидом выгодно», и намекают, что основная причина катастрофической смертности среди ликвидаторов - никак не последствия облучения, а алкоголизм, вызванный все тем же нерациональным страхом перед радиацией. Даже словосочетание «радиационная опасность» наши мирные атомщики пишут исключительно в кавычках.

Но это одна сторона медали. На каждого атомщика, убежденного, что нет пока в мире энергии более чистой и безопасной, чем атомная, найдется свой член экологической или правозащитной организации, готовый сеять ту самую панику щедрыми горстями.

«Гринпис», например, оценивает число жертв чернобыльской аварии в 10 миллионов, прибавляя к ним, правда, представителей следующих поколений, которые заболеют или родятся больными в течение ближайших 50 лет.

Между двумя этими полюсами находятся десятки и сотни международных организаций, статистические исследования которых противоречат друг другу настолько, что в 2003 году МАГАТЭ было вынуждено создать организацию «Чернобыльский форум», в задачу которой входил бы анализ этой статистики с целью создания хоть какой-то достоверной картины происходящего.

И до сих пор с оценками последствий катастрофы ничего ясного нет. Увеличение смертности населения из близких к Чернобылю районов можно объяснять массовой миграцией молодежи оттуда. Незначительное «омоложение» онкологических заболеваний - тем, что проверяют тамошних жителей на онкологию куда интенсивнее, чем в других местах, поэтому многие случаи рака ловятся на очень ранних стадиях. Даже состояние лопухов и божьих коровок в закрытой зоне вокруг Чернобыля является предметом ожесточенных диспутов. Вроде как и лопухи растут на диво сочные, и коровки упитанные, и количество мутаций у местной флоры и фауны в пределах естественной нормы. Но в чем тут проявляется безвредность радиации, а в чем - благотворное влияние отсутствия людей на многие километры вокруг, ответить сложно.

Из журналистского блокнота: невыдуманные истории. Леонид ДАЕН, г. Луисвилл, Кентукки

26 апреля 2001 года исполняется пятнадцать лет со дня чернобыльской трагедии. Несколько месяцев тому назад, в преддверии этой горькой даты, ЧАЭС, наконец-то, вывели из эксплуатации. Но значит ли это, что беда миновала, что все проблемы позади? Отнюдь! Последствия аварии тяжким эхом будут отзываться в народной судьбе еще не одно десятилетие. Ведь миллионы людей в нескольких областях Украины, Белоруссии и России обречены жить на территориях, по которым пронесся и оставил смертельный след страшнейший радиационный вихрь.

Начиная с первых дней после аварии мне, киевскому писателю и журналисту, не раз приходилось по газетным командировкам бывать в Чернобыле. Я встречался со многими людьми – энергетиками ЧАЭС и пожарными, строителями саркофага и учеными. В 1988 году увидела свет моя документальная повесть “Чернобыль – трава горькая”. И потом, вплоть до эмиграции в США в 1994 году, я неоднократно приезжал в 30-километровую чернобыльскую зону. Предлагаю читателям несколько печальных невыдуманных историй из моего журналистского блокнота.

Какой “улов”

Через 800 лет?

В малейших подробностях вспоминаю белокаменный мертвый город Припять: красивые многоэтажные дома, яркие разноцветные витражи и неимоверная, какая-то потусторонняя, нереальная тишина. Ни единой живой души в городе, где проживало 50 тысяч человек. На торце одного из зданий огромные красные литеры: “Партия Ленина – сила народная – нас к торжеству коммунизма ведет…” Вот так…

В горьком 1986 году мне довелось лететь на вертолете на высоте 25 метров над разрушенным, изуродованным четвертым реактором. Ужасное зрелище! С борта вертолета отчетливо просматривалась вытянутая “лисьим хвостом” полоса так называемого рыжего леса – след от первого пронесшегося здесь радиационного шквала. После этого полета я на месяц угодил в больницу.

И вот – пятнадцатая годовщина одной из страшнейших за всю историю человеческой цивилизации катастроф. Весь мир знает сегодня слово “Чернобыль”. Оно стало символом народного горя, страданий и одновременно низкой технической культуры, профессинальной некомпетентности.

Чернобыль… Так называется горькая полынь-трава. Сколько сложено о ней песен и народных дум! Черная былиночка, черная быль… Невольно вспоминаются и переосмысливаются строки Сергея Есенина:

Спит ковыль. Равнина дорогая,

И свинцовой свежести полынь…

А здесь, в зоне, – свинцовой или радиационной? Свежести или тяжести? И на сколько десятилетий заснула равнина? Восемь лет тому назад Чернобылю исполнилось 800 лет. Я был тогда там и помню попытки местного руководства зоны с помощью средств пропагандистского дизайна не оставить незамеченной эту дату. С одной стороны – юбилей. С другой…

Впервые Чернобыль упоминается в Ипатьевской летописи, датированной 1193 годом. Летописец сообщает: князь Вышгородский и Туровский Ростислав, сын киевского князя Рюрика, “ехал с ловом из Чернобыля”.

А какой нынешний чернобыльский “улов” – цезий, стронций, плутоний?

“Приезжайте на помидорчики…”

Впервые после аварии я приехал в Чернобыль речным путем – по Днепру и Припяти. Это было в первой половине мая 1986 года. Из Киева в Чернобыльский порт один за другим плыли грузовые теплоходы. Они везли сухой бетон. Назначение его было хорошо известно – бетонировать пространство под разрушенным четвертым блоком. Существовала вероятность, что реактор провалится, и эту угрозу надо было исключить.

На одном из катерков, которые бороздили акваторию порта, я познакомился с речным механиком. Это был среднего роста пожилой человек с загоревшим до бронзы лицом.

– Мне ничего. Да вот сын работает на станции…

– Сами-то вы из Чернобыля? Город ведь уже эвакуировали.

– Нет, я из села Залесье. Это в полутора километрах от Чернобыля. Там теперь зона. Вход запрещен – не пройти. Всех отселили. А мы тут в городе нашли себе угол. Остались…

А дальше он поведал горестную и наивную историю, в которую трудно было поверить, как во все самые правдивые истории. Оказывается, в этот день на рассвете Яков Павленко со своей женой пробрался в родное село. С малолетства знают они здесь все стежки-дорожки. Окольными путями ухитрились обойти посты. Более того, пронесли с собой рассаду пятисот помидорных кустов.

– Но зачем? – удивился я.

– Но это ведь радиационная зона!

– А кто ее видел, эту радиацию? Когда эвакуировали Припять и Чернобыль, начальство сказало: ничего с собой не берите, кроме самых необходимых вещей. Через два-три месяца вернетесь.

Его усталое бронзовое лицо озарилось радостной улыбкой:

– А у нас к тому времени помидорчики созреют. Приезжайте в августе. Угостим.

Где он сегодня, речной механик Яков Павленко? Как сложилась его судьба?

СериЯ Ж-62. ПЯть гвоздик на зеленом фоне

Почтовое отделение на Оболони – одном из крупнейших киевских жилищных массивов.

Когда Лариса спешила на почту, она обратила внимание, что вокруг стало меньше людей. Еще недавно оживленные проспекты теперь, в мае 1986 года, посуровели. Многие киевляне с детьми успели выехать подальше от родного города, попавшего в беду. А на почте многолюдно. От духоты и затхлости Ларисе стало дурно.

– Идите без очереди, – сказал ей кто-то.

– Давайте, что у вас? – протянула руку телеграфистка. – Вам телеграмму на каком бланке?

– Серия Ж-62. Пять гвоздик на зеленом фоне.

– У вас что, праздник? – послышался рядом нервный баритон.

– У всех тревоги, волнения. А ей пять гвоздик на зеленом фоне подавай…

Телеграфистка в привычном ритме считала слова. Вдруг ее рука застыла в воздухе. Она бросила быстрый взгляд на Ларису и вторично, на этот раз внимательно прочитала текст: “Москва, улица маршала Новикова, 23, шестая клиническая больница, корпус 1, палата 842, Телятникову Леониду Петровичу. Мой любимый, поздравляю с нашим праздником. Моя любовь и вера с тобой. Поцелую завтра. Твоя жена”.

– Вы жена Телятникова? – перегнулась через стойку и припала к щеке Ларисы телеграфистка. – Передайте ему пожелания здоровья.

Это была годовщина их свадьбы. Тринадцать лет тому назад в Кустанае родилась семья. Теперь у них уже два сыночка. Начальник военизированной пожарной охраны Чернобыльской АЭС получил телеграмму в тот же день. И тогда же потерял он своих друзей-пожарных Владимира Правика и Виктора Кибенка. Они умерли в той же больнице от лучевой болезни. Где-то между часом и двумя ночи. Примерно в это же время суток пятнадцать дней назад оба лейтенанта вступили в поединок с огнем на атомном блоке среди потоков беспощадной радиации. Они победили огонь. Но какою ценой?

Девятого мая Кибенок еще поднялся сам. Зашел в палату Правика:

– С Днем Победы, Виктор, друг!

Счет их жизни уже шел на часы. Этого не знали ни они сами, ни их друзья-пожарные. К Правику в палату заглянул товарищ по части Хмель.

– Слушай, Петро, – Правик тяжело дышал. – Я ведь тебе сутки задолжал. Помнишь, ты за меня дежурил? Не знаю, когда смогу отдать. Ты, Петя, не волнуйся. Добре?

Дольше всех держался Николай Титенок, крепкий, жилистый, богатырского роста. Впоследствии его жена Татьяна рассказывала мне:

– В моей памяти Коля сохранился таким, каким он был во время наших свиданий. Бежит навстречу через луг с георгинами. Белая рубаха на спине надута, как парус. Мастер на все руки. И при этом был сентиментальным, посвящал мне стихи.

Однажды, когда Таня приехала в больницу, Николай сказал:

– Танюша, привези мне из Припяти облепиховое масло.

Он не знал, что город эвакуировали. На тумбочке возле кровати лежал календарик. Николай неторопливо поводил по нему пальцем, словно что-то подсчитывал. Наконец, твердо сказал:

Лучевая болезнь… развитого социализма

А другая Татьяна, жена Виктора Кибенка, рассказывала мне, как она навестила мужа в палате номер 806 за несколько дней до его кончины. В какой-то момент встречи Виктор потянул одеяло, и обнажилась его нога. Жена успела заметить, что нога покрылась темными пятнами, почти почернела. Когда я готовил к печати в 1988 году свою документальную повесть “Чернобыль – трава горькая”, то решил использовать в книге и этот эпизод.

И вот этот горестный абзац – среди прочих! – вызвал самые решительные возражения цензора. Почему? Оказалось, что я рассекречиваю… течение лучевой болезни. А это, представьте себе, страшная государственная тайна. “Но ведь так протекает болезнь не только в условиях развитого социализма”, – пытался я что-то доказывать. – Где логика?”

Все, что касалось аварии на ЧАЭС, было долгое время окружено завесой строжайшей секретности. Весь мир 26 апреля 1986 года знал о катастрофе. Точные приборы многих европейских стран сразу же зафиксировали резкое повышение радиационного фона. Одна жительница нашего Луисвилла, бывшая киевлянка, рассказывала мне, что в тот же день 26 апреля ей позвонила из Америки сестра и спросила, какая в Киеве обстановка после аварии. А мы, жившие под боком у ЧАЭС, и слыхом не слыхивали тогда о ней.

Более того, 1 мая 1986 года в Киеве на Крещатике устроили пышную демонстрацию. Сам имел несчастье вместе с женой принимать в ней участие. Родители шагали в многотысячных первомайских колоннах вместе с детьми мимо правительственной трибуны, на которой стояли руководители республики во главе с членом политбюро ЦК КПСС Владимиром Щербицким. Не знаю, где в это время были внуки “могучей руководящей кучки”, расположившейся на трибуне, – пожалуй, далеко от Киева. Но убежден, что детишки, сидевшие с разноцветными шариками в руках на плечах отцов, были заложниками, а, точнее, жертвами этой неслыханной, беспрецедентной дезинформации и лицемерной лжи. И весь этот помпезный праздник в солнечном Киеве за сто с небольшим километров от развороченного реактора должен быть назван однозначно – преступлением против человечества.

Как назло, календарь в том году подарил соотечественникам в начале мая четыре выходных дня: два праздничных и два выходных. И с первого по четвертое мая многие киевляне подались на природу, садовые участки и в полной мере наглотались радиации. Это было особенно опасно потому, что ветер, дувший сразу после аварии на север, в сторону Белоруссии, начиная с 30 апреля, круто изменил направление и гнал смертоносные потоки на юг, к Киеву.

Нам, украинским журналистам, было неимоверно трудно донести до читателей горькую информацию о катастрофе. Вначале нас попытались оградить от реальных фактов. А когда мы все-таки стали прорываться в Чернобыль, жесткая, неумолимая цензура безжалостно вычеркивала все, что хоть в какой-то мере могло запятнать честь первой в мире страны социализма. Цензоры требовали от нас виз Госгидромета, Минздрава, других инстанций. Но любая попытка получить у них визу была обречена на провал. Хорошо помню, как в первой половине мая 1986 года многие специалисты в Чернобыле недоумевали:

– В чем дело? Почему молчит Горбачев? Ведь в стране, так сказать, гласность.

И только спустя почти три недели после аварии генеральный секретарь ЦК КПСС обратился к своему народу. Но и в той его эзоповской речи были смещены многие акценты, было немало фигур умолчания. Свыше двух десятилетий тому назад я познакомился в Институте атомной энергии имени Курчатова с благородным и честным ученым, подлинным интеллигентом академиком В. Легасовым, который впоследствии ушел из жизни при трагических обстоятельствах. После аварии довелось читать заметки Валерия Алексеевича. В них сказано: “Меня волнует, что широко известна лишь внешняя сторона этой самой большой трагедии: ошибки и трусость одних людей, беды и психологический шок других, героизм и изобретательность третьих… Людей же, которые знают истинные истоки и возможные причины Чернобыля, очень мало. Да и большинство из них ограничено в возможностях высказаться. Я знаю, кто бил в колокола, а кто обрезал этим колоколам языки…”

Когда министр нажал кнопку…

Это респекабельное служебное здание находится в самом центре Москвы рядом с Красной площадью, в Китайском проезде. Возле массивных дверей столь же массивные и внушительные вывески ведомств. Одна информировала, что здесь Министерство энергетики и электрификации СССР. Надпись на соседней – это сразу же бросалось в глаза – немного более свежая, сделанная позже: “Министерство атомной энергетики СССР”. Различие в яркости красок не было случайным. Второе министерство отпочковалось от первого. И произошло это после чернобыльской катастрофы. Или благодаря ей?

Я приехал в Москву, чтобы взять интервью у министра атомной энергетики Н.Ф. Луконина. Это было в 1989 году. Николай Федорович оказался на месте. Правда, секретарь сказала, что сейчас должно начаться совещание. Но министру доложила. И тут же широко распахнула двери:

– Заходите, пожалуйста.

Это было для меня полной неожиданностью. Как и то, что наша беседа затянулась на несколько часов, а какое-то совещание перенесли. Только спустя некоторое время, я понял причину столь необычного сюрприза, не имеющего ничего общего с жесткими бюрократическими стереотипами. Как выяснилось, это было последнее или, по крайней мере, одно из последних интервью министра. Очень скоро после нашей встречи (конечно же, тешу себя мыслью – не из-за нее), министерство было ликвидировано и слилось с ведомством среднего машиностроения. И в газете “Радянська Украiна” (ныне – “Демократична Украiна”), где я работал экономическим обозревателем, наша беседа была уже напечатана как интервью с экс-министром экс-министерства. Правда, перед закрытием ведомства министерские чиновники успели мне сильно потрепать нервы. Потребовали подготовленный к печати материал на визу (напоминаю: шел уже 1989 год – гласность в разгаре!), в Киев он возвратился вдвое большим по размеру. И хотя беседу я записал на диктофон, в нее включили дополнительные соображения и аргументы, не высказывавшиеся в ходе интервью. Это вызвало необходимость в журналистских комментариях. Вся эта ведомственная возня вокруг интервью лишний раз засвидетельствовала: даже спустя три года после аварии, даже перед своей бесславной кончиной, на последнем издыхании, Минатомэнерго стремилось любой ценой навязать общественности – как истину в последней инстанции – свою, ведомственную точку зрения на чернобыльскую аварию, доказать, что вот сейчас, благодаря заботам и усилиям штаба отрасли, уровень безопасности работы ЧАЭС многократно возрос.

Вынужденный признать, что на ЧАЭС была допущена не одна, а, по крайней мере, с десяток последовательных грубейших ошибок и что именно потеря управления станцией привела к аварии, министр тут же поправился, сменил критический тон на бодро-оптимистический и сказал буквально вот что:

– Однозначно заявляю: если бы сегодня произошло невероятное полностью повторились бы ошибки, допущенные персоналом ЧАЭС, аварии с тяжелыми последствиями все равно не случилось бы. Теперь такие ошибки стали невозможными благодаря новым техническим мерам. Приходится только удивляться такой чиновничьей амбициозности и самоуверенности. Сколько грубейших технологических нарушений и серьезных ЧП произошло на ЧАЭС после бравого заявления министра! Вот уж воистину неискоренимы синдром самодовольства и парадной рапортомании!

Естественно, руководитель ведомства не преминул бросить камень в чужой, забугорный огород. Он напомнил корреспонденту о больших авариях на Западе. В частности, в США на АЭС “Три Майл Айленд” в 1979 году. Я возразил, что на этой станции огромная часть радиоактивных веществ осталась под защитной оболочкой, а в Чернобыле, наоборот, вредные выбросы загрязнили территорию многих областей Украины, Белоруссии и России – 100 тысяч квадратных километров! Министр посмотрел на меня пристально-бдительным взглядом не столько хозяйственника, сколько секретаря по идеологии, и перевел разговор на другую тему.

Но самое занимательное и одновременно печальное произошло в конце беседы. Я спросил, в каком режиме работает в данный момент ЧАЭС? Луконин нажал кнопку. Справа от него на дисплее вспыхнули зеленые строчки. Я обратил внимание, что при установленной мощности трех действовавших тогда блоков в три миллиона киловатт станция фактически работала с превышением этой мощности, то есть нарушала технические нормативы.

Министр явно смутился. Я не стал спрашивать, для чего перевыполнение. И так было ясно – снова для ударного трудового рапорта. Хозяин кабинета чертыхнулся, посмотрел на часы и сообщил, что время интервью истекло.

Белая хата в мертвом селе

Горький, рвущий душу сюжет. Пожилая женщина из небольшого лесного села вблизи Чернобыля после эвакуации получила в Белой Церкви благоустроенную квартиру с городским комфортом, телефоном. Но сердцем тянулась к родной обители.

Однажды попросилась в зону. Загрязненные радиацией вещи вывозить не разрешалось. Можно было брать только фотографии. За ними и приехала женщина. Муж погиб на фронте, и она хотела сберечь на память его снимки. Ей выписали пропуск. И вот она пришла в село, заросшее полынью. Вокруг тихо-тихо. Лишь ветерок изредка шелестит листвой. Тяжкий комок подкатил к горлу. Когда она приблизилась к пустынной хате, на глаза навернулись слезы.

Что сделала она в эти минуты душевного смятения? Развела известь и побелила хату. Да так побелила, как не делала этого никогда прежде. Вложила в работу всю свою душу, все отчаяние, всю печаль-тоску. Домишко засиял лебединой чистотой, засветился, как солнышко. Женщина постояла перед ним, низко склонила голову:

– Прощай, батькова хата. Не суждено мне вернуться к тебе. Но до последнего моего вздоха ты будешь жить во мне такой белоснежной красавицей. И разве имеет значение, что никто не увидит твоей красы?

Это не легенда. Печальный факт из летописи 30-километровой зоны. Я был в этом селе и видел белую хату среди полного запустения.

Официальный статус этой чернобыльской зоны – зона отчуждения. Но в некоторых здешних селах приходилось мне встречать так называемых самоселов. Тогда в 76 населенных пунктах проживало 819 человек.

Пожалуй, типичным можно было назвать село Опачичи. В нем тогда, в 1994 году, было несколько десятков пожилых людей 60-70 лет. Как и остальные, они были эвакуированы в 1986 году. На новом месте им построили кирпичные дома. А они возвратились. Почему? Этот вопрос я задавал многим. Одни жаловались, что новостройки сырые: “Вытаскиваю утром из-под лавки сапоги, а они аж зеленые от плесени. А моя деревянная хатка сухонькая-сухонькая. Как скрипочка”.

Но большинство не скрывало острой ностальгии по родным проселкам, дорогим могилам предков под невысоким полесским небом. “Незаконные люди” на родной земле. Помню встречу с одними такими “нарушителями”-нелегалами. Семья Авраменко держала корову, свиней, по двору бегали куры. На столе колбаска, соленые огурчики, сметана, молоко.

– Ешьте, ешьте, – приговаривали хозяева. – Все свое – вкусное, свежее. Не то что у вас, в Киеве.

– А радиация?

– О чем вы говорите? Это ж, считайте, нарочно завышали фон. Я сам видел, – клялся Михаил, – как дозиметристу ставили могарыч, чтобы он поднял показатель. А сколько командировочных прикрепляли дозиметры не к нагрудным карманам, а к штанинам возле обуви, чтобы от травы быстрее набрать рентгены. Выше фон – выше льготы. Коту ясно.

И смех, и грех. Защитная реакция организма: убедить кого-то или самого себя? В селе никаких праздников. Только поминки.

Но увидели бы вы огромные, прекрасные рушники, вышитые Анной Авраменко, женой Михаила! Глаз не оторвать. Какие розы полыхают! Видно, на израненной земле исстрадавшаяся душа с особой остротой чувствует красоту обреченной природы. И тянется к ней.

Часть 1

В одном известном старом анекдоте дается довольно дельный совет: если нужно сообщить сразу и добрые и худые вести, лучше начать с тех, что похуже. Иными словами, сначала проглотить горькую пилюлю, а уж затем - подслащенную... Мой рассказ - далеко не анекдот. Но вышеуказанный принцип, пожалуй стоит соблюсти. Потому и начну с печального, можно сказать, зловещего сообщения. С начала пятидесятых годов под боком у великого города на Неве в жизненно важном районе - на Ладожском озере производились опыты с радиоактивными веществами, при этом их распыление на местности производилось различными способами, в том числе с использованием взрывчатых веществ - своего рода имитация ядерного взрыва... Есть и другой нерадостный факт: негативные последствия этих атомных экспериментов (можно сказать экскрементов) в дальнейшем устранялись только самой матушкой-природой. Устранялись, так сказать, в целом, о частных же случаях поговорим чуть позже. Кстати добрые вести оставлю на финал: "хэппи энд" в этой истории все же неотвратим. А теперь о подробностях.

Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется... К труду журналистов, на мой взгляд, эта поэтическая сентенция относится лишь отчасти. Мы все же обязаны зрить в корень своих публикаций, ибо искра творческой мысли, упав на сеновал человеческих эмоций, вполне способна запалить пожар общественных страстей... Все это я, безусловно, учитывал, когда готовил осенью прошлого года статью о найденном на Ладоге полузатопленном эсминце "Кит" с радиоактивностью в трюме. Набат Чернобыля продолжает тревожить людские сердца.

Предотвратить взрыв "радиофобных" страстей вокруг ладожской проблемы, дать людям правдивую и объективную информацию о радиационной обстановке, а главное, помочь военным без помех, без ненужной шумихи побыстрей ликвидировать опасный объект - эти задачи старался решить в своих публикациях. Разумеется, тогда не предполагал, что "Кит" станет лишь своего рода верхушкой айсберга в хронике событий, происходивших на островах Западного архипелага в послевоенные годы. Впрочем, догадки были. Потому после выхода материалов в свет с нетерпением ждал откликов. Не только от болельщиков "атомной" тематики. Главное - от свидетелей я участников тех событий.

Не сразу дождался. Специфика проблемы не замедлила проявиться. Не спешили выйти на меня люди, которые много знали. Сказалась тут небезызвестная "подписка о неразглашении гостайны", действующая с железной стабильностью независимо от государственных передряг и перестроек. Впрочем, это теперь не суть важно. Главное, люди нашлись и открыли необходимую правду. Эта правда составила солидный пакет документальных свидетельств. Конечно, многое требовалось проверить, уточнить, даже дополнить в соответствующем ведомстве. Так я оказался в Москве, в одном из управлений Министерства обороны СССР, которое координирует работу по ликвидации последствий проводившихся ранее испытаний на Ладоге.

А всё-таки жаль, что на крутом вираже истории страны, после бурных промывок наших мозгов газетно-телевизионной смесью из правды, лжи и демагогии в нас вызрело устойчиво предвзятое отношение к людям, сотворившим ядерный щит державы. В общественном сознании увы, начертан непрезентабельный образ этих специалистов: недоступные журналистам, консервативные до мозга костей, все решающие за закрытыми дверьми, рьяно ратующие за ядерные взрывы - назло экологам и демократам. Их теперь - как и всех армейцев, кстати, - уже и гражданами страны не величают, в ходу своего рода кличка: "Вооруженные Силы".

Что скрывать, и мои мысли припудривал налет таких убеждений. А тут еще катаклизмы в Прибалтике. Тут еще наш невский Саша, что делит всех на "наши" - "ваши"...

Разрушить этот стереотип помогли мне два общительных, добродушных, энергичных полковника, которые непосредственно заняты ладожской проблемой, причем сухопутной ее частью. Программу же ликвидационных работ на воде - подъем с грунта и транспортировку к месту захоронения радиоактивного "Кита" - реализуют специалисты Военно-Морского Флота, так сказать, "китобои".

После такого уточнения мы занялись разбором накопленных свидетельств. Хотя четвертым участником этой встречи была, как водится, незримая и неслышимая "мадам секретность", собеседники мои ничуть не скрытничали, подробно отвечали ленинградцу "с лейкой и блокнотом", не отбивались "с пулеметом" даже от вопросов, явно тяготевших к оборонным таинствам. Думается, что откровенность тут проистекала из уважения к профессиональным обязанностям каждой из сторон.

Позволю себе в этой связи еще одно личное наблюдение. Напрасно, мне кажется, многие гневливые коллеги-журналисты клянут "закрытость" военного руководства. Времена изменились. Некоторый опыт контактов с Генеральным штабом Вооруженных Сил СССР убеждает меня в одном: поддержка высшего командования будет обеспечена, если сумеешь доказать свое право на избранную тему, покажешь свою компетентность и объективность. Только и всего. Кстати, точно так реагирует на расспросы корреспондента пахарь, работающий на весеннем поле, или шахтер в забое, более всего озабоченный вырубкой угля. Это - проверено.

Итак, главное. В армейских архивах страны нет документов, раскрывающих методику, технологию, качественные и количественные показатели испытаний, проводившихся на ладожских островах с "особыми" зарядами. Был найден лишь небольшой лист бумаги, исписанный, кстати, от руки. В нем кратко сообщалось об экспериментах с радиоактивными веществами на опытном судне "Кит". Это - все. Бериевская система охраны тайн была доведена до совершенства именно на "атомной" тематике. Думается, что это тот редкий пример "секретности", который был во благо, Даже машинисткам не доверяли печатать такие материалы. Многое уничтожалось вскоре после проведения экспериментов. Отчеты по ладожским работам, вероятно, постигла та же участь. Невесть куда сгинули кино- и фотоматериалы, отснятые тогда же.

"Подробности" давних экспериментов на ладожском полигоне военным специалистам пришлось, можно сказать, прощупывать на местности радиометрами-дозиметрами. Определялись зоны и уровни радиоактивного заражения на островах. Разрабатывались методы ликвидации "загрязнений". Работа эта длилась много месяцев. Необходимые данные собрали. Карты "пятен" составили. Что дальше?

- Вы приехали вовремя , - подытожили разговор собеседники. - Результаты наших обследований необходимо теперь проверить на островах вместе с ветеранами-участниками испытаний .

Пришли к островам затемно. Бросили якорь. Стали дожидаться рассвета. Заря разгоралась неспешно - тихая, холодная, задумчивая. Пока спускали на воду шлюпку, я снимал видеокамерой зимнее великолепие островов, озаренных синеватым светом утра.

В шлюпку набилось под завязку - офицеры-дозиметристы, радиологи, матросы-гребцы, ветераны части. Оттолкнулись от стального борта, налегли на весла - пошли по спокойной воде. От корабля живого, наполненного теплом, звуками и запахами уюта, двинулись к другому кораблю - мертвому, немому, чернеющему ржавыми бортами и развороченными надстройками. Будто из нынешнего яркого, шумного времени отправились в мрачное, холодное прошлое. Я глянул на ветеранов испытаний Александра Алексеевича Кукушкина и Евгения Яковлевича Царюка. О чем теперь они задумались? Что подсказывает им память?

В Либаву их группу везли на поезде. Догадок о будущей службе не строили, потому что перевод с одного флота на другой в то послевоенное напряженное время был делом обычным. Народ в группе подобрался бывалый, не первого года службы. Понимали, что такую опытную флотскую братву готовят к серьезному делу.

Так и вышло. Распределили по командам на два глубинопромерных бота - ГПБ-382 и ГПБ-383. Командирами стали мичманы Кудряшов и Алексеев. Задачу командам сразу не поставили, только намекнули: пойдете в Ленинград. Такой адрес, понятна, молодых матросов весьма устраивал.

Вскоре из военной гавани суда перевели в торговый порт. встали к борту "Большого охотника". Его командир капитан-лейтенант Назаренко и возглавил группу из трех судов на переходе до Ленинграда.

Погожим майским утром пятьдесят третьего вошли в Неву. Три дня отстаивались у моста Лейтенанта Шмидта. Моряки прогулялись по питерским улицам, поглядели на архитектуру и девушек. Потом была встреча с одним из руководителей новой части - солидным, ученого вида контрадмиралом. Из беседы выяснили главное - особая напряженка в работе не планируется, будут обеспечивать науку. Знали бы какую науку - радость поубавили бы. На Ладогу шли уже "четверкой". Рейдовый буксир из особого отряда судов гавани вел за собой два плавучих пирса-понтона. Курс прокладывали по новенькой карте, где прежние финские Названия островов были изменены. Секретность будущей работы начиналась с географии.

Первый причал поставили у острога Сури (ныне Хейнясенмаа). Здесь уже стучали топоры стройбатовцев. Возводили штаб, казармы, баню, склады и другие постройки для жизни и работы. На самой высокой точке острова - в бетонной башне командного пункта прежних финских укреплений - был сооружен теперь пост для наблюдения и связи. Ходы сообщения к орудийным капонирам, блиндажам и пулеметным гнездам со стальными колпаками буквально опоясывали остров. Старослужащие поговаривали: все эти укрепления в сплошной гранитной плите были вырублены советскими военнопленными в годы войны.

Многие из них не дожили до освобождения. Бывший опорный узел обороны врага теперь превращался в оперативный центр испытательного полигона. Его командиром назначили полковника Дворового. Второй понтонный пирс занял свое место в одной из бухт западного берега озера, где базировались корабли дивизиона особого назначения, которым командовал капитан-лейтенант И.А.Тимофеев, начальником штаба был Лопатин. Вскоре дивизион пополнился новым тральщиком (командир Левченко) и морским буксиром МБ-81 (командир Брусов).

1978 год. Опытное судно "Кит" у острова Хяйнесенмаа. Сергей ОленниковСамым крупным судном дивизиона стал эскадренный миноносец "Подвижный", переименованный вскоре в опытное судно "Кит". Его привели в бухту на буксире. Этот бывший фашистский корабль типа Т-12, переданный нашей стране по репарации после победы, служил в Балтийском флоте.

Об эсминце ходили легенды. Согласно одной из них, в группе из тридцати немецких судов того же класса - "систа шип" - этот корабль был самым совершенным и быстроходным. Его скорость достигала 39 узлов - против 37 у остальных. Однажды в конце войны, уходя от преследования английской эскадрой, он развил скорость до 41 узла, тем и спасся.

Его преимущества обеспечивались повышенным давлением рабочего пара и весьма удачными "скоростными" обводами корпуса.

Летом 1949 года во время учений флота на Балтике в кормовом отделений "Подвижного" произошла авария - разорвался главный паропровод. Два матроса погибли, еще двое были искалечены. Героизм экипажа при ликвидации аварии был высоко отмечен командованием.

Восстановить паропровод, изношенный долгой эксплуатацией, не удалось. Не нашли замены высокопрочной крупповской стали. Эсминец приговорили к списанию. О том, как сложилась дальнейшая судьба командира эсминца Юровского, других офицеров и команды, точных сведений нет. Известно лишь, что этот корабль, приведенный буксиром на Ладогу в распоряжение полигона, имел на борту около сотни матросов и офицеров. Они вскоре поселились в казармах на Сури, стали испытателями. Были это подготовленные люди или просто переквалифицировались члены экипажа - неизвестно. Пустой, обезлюдевший "Кит" поставили на якоря у острова Малый (теперь - Макаринсари). С корабельной кормы на берег спустили трап из крупных бревен.

Теперь ходить по заснеженной палубе корабля можно без опаски. Зимний панцирь как бы изолировал стальной настил, в ржавчину которого въелись радионуклиды. Уровни "загрязненности" в надстройке и трюмах измеряют прибывшие с нами специалисты Ленинградского Радиевого института В.М.Гаврилов и А.А.Фетисов. К трубам торпедного аппарата прикладывает щуп радиометра М.Г.Покатилов - начальник сектора межведомственного отдела ядерной, радиационной и химической безопасности Леноблгорисполкома. Здесь же работает со своей аппаратурой офицер - дозиметрист майор. С.А.Бобров. - Тогда эсминец стоял в другом положении - вдоль острова Малый, - рассказывает Кукушкин. - Помню, когда заводили его якорь, поторопились и шлепнули его на якорь-цепь нашего катера. Пришлось оставить свой на дне. После шутили: угодили под фашиста! Потом начались испытания, взрывы - нам было уже не до шуток.

Первых испытателей они приняли с причала у Сури. Странный вид этих людей - изолирующие, противоипритные костюмы, бахилы на ногах, противогазы - несколько озадачил. Что будут испытывать? Какие грозят вредности? О "химии" разговоров не было. Значит, нечто другое. Что? На вопросы, моряков офицеры отвечали коротко: для вас опасности нет. Советовали действовать только по инструкции, выполнять строго команды и - помалкивать. Ясное дело, помалкивали. Особое время и особая власть уже отлилась в людях особой психологией: меньше вопросов - меньше тревог - спокойнее жизнь. Потом старожилы полигона научили флотскую молодежь чисто по-питерски трактовать сюжет своей новой "секретной" жизни: "Будешь болтать - угодишь, на Литейный, 4, где вход с улицы Каляева, а выход - в Сибири".

Испытатели высадились на борт "Кита". Выгрузили измерительную аппаратуру и необычный заряд - "оболочку". Выглядел заряд безобидно. Решетчатый деревянный ящик с ручками - вроде носилок. В ящике - взрывчатка, к которой добавили "начинку" - стеклянную посудину с жидким веществом. С последней обращались с особыми предосторожностями: везли в свинцовом контейнере, перегружали специальным инструментом. Уже потом моряки узнали: в колбе - радиоактивный раствор высокой концентрации. С берега на судно доставили собак и клетки с кроликами и белыми мышами. Разместили живность по помещениям. Долго возились, подключая к заряду подрывную машинку. Наконец, командиру бота дали команду: "В укрытие!" ГПБ-383 отошел на безопасное расстояние.

Наблюдали издалека. Громыхнул взрыв. Эхо заметалось между каменными островами, распугивая птиц. Дымное облако поднялось над "Китом" и быстро растаяло в погожем дне. На вид - безобидное облако. На деле - туча радиоактивных изотопов. Но кто тогда об этом знал? В самый эпицентр этого радиоактивного ада "извозчики" вошли без боязни и тревоги: завели на "Кит" причальные концы, приняли испытателей и их аппаратуру на свой борт. Воздухом, отравленным радиацией, дышали без опасений. В руки брали все, что требовалось при работе, даже не догадываясь, что мир вокруг уже покрыт налетом невидимой зловещей "грязи". Защитной одежды, перчаток, респираторов матросам не выдавали. Санитарную обработку не устраивали.

Теперь сложно объяснить, отчего научные руководители этих архиопасных опытов - специалисты "бериевского" ведомства достаточно поднаторевшие в обращении с активными веществами и хорошо изучившие жестокий нрав радиации, вдруг оставили без страховки, без должного санитарного контроля молодых, крепких парней из дивизиона особого назначения, обслуживающего полигон. Быть может, сказалось тут изначальное, явно ошибочное убеждение, что эти эксперименты с радиоактивными веществами, при которых не создаются высокие уровни радиации, являются безопасными. Печальным следствием опытов было загрязнение местности долгоживущими изотопами, в основном стронция-90 и цезия-137. В пользу явной недооценки степени радиоактивной опасности "отцами" полигона говорит и такой факт: заряды взрывали в сравнительной близости от складов, казарм, лабораторий, где, жил и работал научный и вспомогательный персонал.

Думается, сказался еще и режим особой секретности вокруг этих работ. Для рьяных особистов малейшая утечка информации с полигона была куда страшней того радиоактивного потопа, что хлынул после взрывов на острова, на действующих здесь людей. На "Ките" взорвали три таких заряда. Первый - на палубе. Второй в надстройке. Третий в трюме. Можно предположить, что изучались "поражающие" факторы нового оружия, пути распространения радиации по отсекам, отрабатывались методы защиты. Животные, размешенные в зоне взрывов, получали большие дозы облучения. Их потом использовали военные медики для изучения биологических последствий взрывов, для создания лечебных препаратов-радиопротекторов. Этих подопытных животных после каждого взрыва доставляли в лабораторию, что размешалась рядом - на острове Малом (ныне Макаринсари).

А испытателей, обслуживающих судно, отвозили на Сури. Баня, как правило, к этому часу здесь была натоплена. Люди раздевались. Защитная одежда, белье, обувь - все летело в печь. Степень загрязнения была велика, и со стиркой никто не возился. У острова всегда стояла баржа, набитая необходимыми вещами. Потому всякий раз на задание испытатели уходили, можно сказать, в обновках. А в бане мылись пятипроцентным раствором лимонной кислоты. Дозиметрист проверял "чистоту" прибором, бывало, заставлял перемываться. Контроль был, где "было приказано". А где глаза закрывали на нарушения, творилась беда. Никто из командиров к примеру, тогда не разглядел серьезную ошибку, допущенную при устройстве водозабора для кухни. Слив сточных, с радионуклидами вод из бийяк шел прямо в озеро. А неподалеку от этого места брали воду для приготовления пищи.

По правому борту притопленного, накренившегося "Кита" - два небольших симпатичных островка, разделенных между собой ручейком-проливом, где, пожалуй, и курице по колено. На карте эти островки тоже различаются почти условно: Безымянный N1 и N2. Первый из каменных братцев - покрупней. Его плоская вершина увенчана двумя сильными соснами. Тут Кукушкин и отходит от нашей группы шагов на двадцать в сторону и почти на сорок лет в прошлую свою незавидную жизнь и, подумав, прислушавшись к свисту ветра времени, точно указывает на ложбинку: "3десь!" Разгребаем снег в ложбинке и вокруг. Сквозь вечнозеленый ковер мхов я веточек ягодника радиометры сразу улавливают "хор" радиоактивного распада частиц - след взрыва.

Военные дотошно обследуют островок. Здесь единственная точка на архипелаге, где при первом обследовании ничего не обнаружили. Может быть, оттого, что загрязненность идет не по площади, а по локальным точкам. Объяснить такой характер разброса можно просто: за минувшие после взрыва годы короткоживущие изотопы распались, а более устойчивые задержались лишь по ямкам да трещинам в грунте. А УРОВНИ здесь немалые. Мощность экспозиционной дозы по "гамма" почти в пять раз превышает фоновое значение. Плотность поверхностного загрязнения в отдельных точках доходит до полутора тысяч "бета-распадов" в минуту с квадратного сантиметра площади. Это почти на три порядка выше допустимого уровня. - Островок этот был ягодным, - вспоминает Кукушкин - да и грибов хватало. Когда мы высадили сюда испытателей с их "бомбочкой", здорово жалели. Все испортят! Так и вышло. Заряд был мощный - весь островок накрыло взрывом. Потом "дозики" нам категорически запретили сюда ходить.

Кто-то послушался, а кто-то продолжал лазать по зараженным участкам и собирать грибы-ягоды. Не все, понимали, чем рискуют. - В кашей команде один чудак приноровился даже на зараженный "Кит" забираться, - подхватывает Царюк. - Там еще оставались немецкие вещи, мебель. Так он за кожаными диванами охотился. Нарежет полос кожи, после торгует. Вчистую парня списали с флота. Какую дозу он хватанул на "Ките" - неизвестно. Но больше о нем не слышали. Они вспомнят еще немало подробностей той необычной жизни и работы. Вспомнят для нас я для себя. Не зря говорят. что человеческая память обладает избирательной способностью: хранить самые трудные, опасные, яркие мгновения жизни и забывать пустые, скучные, бездельные дни. Им, двадцатилетним матросам, пришлось тогда хлебнуть особого лиха - необъяснимого, неосязаемого, обладающего дьявольским свойством нанести гибельный удар через годы.

Фотограф AP о смерти коллег после Чернобыля и современной жизни на АЭС

30 лет назад, 26 апреля 1986 года, произошла крупнейшая в истории мирного атома катастрофа - взрыв на Чернобыльской АЭС. Первые фотографы, выехавшие на место происшествия, получили на всю жизнь лучевую болезнь. Некоторые из них признавались, что если бы знали о страшных последствиях своей командировки, никогда бы на нее не согласились. Фотожурналист Ефрем Лукацкий, с 1990-х годов снимающий для Associated Press, вспоминает, что творилось три десятилетия назад в Чернобыле и Припяти, и показывает, как сейчас выглядит разрушенная АЭС.

Вид с воздуха на последствия взрыва и пожара на АЭС. К съемкам были допущены только трое: фотографы ТАСС Владимир Репик, Игорь Костин и Валерий Зуфаров. Репик и Зуфаров умерли от последствий облучения. Костин тоже страдал лучевой болезнью. Погиб в автокатастрофе в 2015 году.

Празднование 1 Мая в Киеве отменять не стали. Через несколько дней после катастрофы под тучами губительной радиации по улицам города прошлись тысячи людей с песнями, цветами и портретами советских вождей.
Этот снимок сделан спустя 10 лет после чернобыльской катастрофы. Ефрем Лукацкий сфотографировался на фоне саркофага, которым накрыли печально знаменитый четвертый атомный реактор. Лукацкий жил менее чем в 100 километрах от Чернобыльской атомной станции, но об аварии узнал только наутро от своего соседа. Немногих фотографов допускали снимать разрушенный реактор. Те же, кому это удалось, поплатились своим здоровьем, отмечает фотограф. Лукацкий приехал несколькими месяцами позже и возвращался туда десятки раз.
10 ноября 2000 года. Диспетчерская Чернобыльской АЭС.

23 марта 2016 года. Специалист проверяет уровень радиации перед тем, как покинуть хранилище ядерных отходов на Чернобыльской АЭС. Период полураспада цезия-137, который был выброшен в атмосферу в результате взрыва на станции, составляет 30 лет.

Распятие и табличка, предупреждающая о радиации, на въезде в Припять - городе вблизи чернобыльской станции. После катастрофы все 47,5 тысяч жителей города были эвакуированы, он пустует по сей день. Припять закрыта, усеяна радиоактивной пылью и еще долго будет непригодной для жизни.

23 марта 2016 года. Слева - вентиляционная труба над разрушенным реактором, справа - гигантские стальные арки, возведенные для купола, который накроет остатки взорвавшегося реактора. На переднем плане - брошенные 30 лет назад дома.

Март 2016 года. Вот уже 30 лет в Припяти ни души. Только любопытствующие туристы приезжают посмотреть на город-призрак.

3 декабря 1999 года. Украинские инженеры осуществляют рутинную работу внутри единственного работающего третьего реактора. Он был закрыт в 2000 году.

Пятилетний Алек Жлоба, страдающий от лейкемии, в детском отделении Гомельской областной больницы в Белоруссии. На голове мальчика следы от медицинских процедур. Чернобыльская станция находится в 11 километрах от границы с Беларусью, и большая часть радиоактивных осадков выпала именно на эту республику.

Март 2016 года. Портреты советских вождей в местном клубе под слоем радиоактивной пыли. Их подготовили для первомайской демонстрации.

10 ноября 2000 года. Радиоактивная советская техника, участвовавшая в ликвидации последствий катастрофы. Всего в операции было задействовано 1350 вертолетов, автобусов, бульдозеров, автоцистерн, транспортеров, пожарных автомобилей и карет скорой помощи.

Ноябрь 2000 года. На фото - то, что осталось от системы управления четвертого реактора.

Часть рухнувшей крыши Чернобыльской станции. 13 октября 1991 года.

Работник станции измеряет уровень радиации возле разрушенного реактора. Снимок сделан фотографом ТАСС Владимиром Репиком, который потом всю жизнь страдал от лучевой болезни. Впоследствии фотожурналист признавался, что никогда бы не согласился на поездку в Чернобыль, если бы знал о том, насколько это опасно для здоровья.